Поглощенные туманом - Нана Рай

13 октября 1717 год.

13 октября 1817 год.

13 октября 1917 год.

13 октября 2017 год…

Сердце словно пронзают иглой, и Ника замирает на месте от тягучего, как мед, предчувствия беды. Тринадцатое октября наступит через девять дней.

* * *

Стефано не спешит уходить. Он стоит под дождем, не чувствуя холода. Разумом овладевает странное безразличие. Как будто ты один во всем мире, и никому нет до тебя дела. Внезапно дождь прекращается. Он льет вокруг, но не над Стефано.

– Узнаю этот печальный взгляд. Такой же был после расставания с Фрэнкой.

Стефано оборачивается и видит Паолу. Она улыбается, в руках огромный зонт, под ним хватает места для двоих. Волосы убраны в пучок, элегантное серое пальто подходит к декоративной сумке черного цвета.

– Я различаю вас с Джианной только по одежде, Паола, – с улыбкой признает Стефано.

– Брось, если нас одеть одинаково, ты все равно поймешь, кто есть кто.

– Нет. Если вы будете молчать. – Он силится улыбнуться, но губы не слушаются.

– Так что случилось? И как ты сюда забрался? Я не поднималась на крепостную стену с детства. – Паола опасливо перетаптывается на месте.

– Ника слышала наш вчерашний разговор, – безразлично бросает Стефано.

Сестра замирает на месте и смотрит на него широко распахнутыми глазами. Лицо бледнеет. Даже губы становятся синего цвета. Как у покойницы.

– Только не говори, что… – хрипит она.

– Нет. Она ничего не поняла. Или слышала не все.

Паола с облегчением выдыхает:

– Тогда почему ты мокнешь под дождем? Я еле тебя отыскала.

Стефано пожимает плечами:

– Из‑за ваших с Джианной разговоров она больше не хочет продолжать со мной отношения.

– И все? Ты так расстроен из‑за этого? – Паола фыркает. Потом искоса смотрит на Стефано. – Тебе она действительно нравится?

– Уже не важно, Паола.

Женщина неловко касается его плеча. Ее пальцы дрожат. Нерешительно приоткрывает губы, но молчит.

– Мне так жаль. Я бы хотела все изменить, Стефано.

– О чем ты? Ты не виновата в решении Ники. И, возможно, она права. Так будет лучше. Скоро она уедет домой, мы переживем «судный» день и вернемся к обычной жизни. – Он улыбается сестре и обнимает ее за плечи.

Слово «судный» звучит в его устах как «игрушечный».

– Обычная жизнь – это жизнь вне замка? – Она натянуто смеется.

– Да. Ты не поверишь, как я устал спать в склепе.

Стефано всматривается в темно‑синее море, прижимая к себе Паолу. Дождь шумит по крепостной стене, легкие наполняются влажным воздухом. Но несмотря на всю браваду, одиночество никуда не исчезает. Оно впитывается в почву, на которой стоит замок. И отравляет ее.

Глава 21. Обряд

Мими тихо выходит из спальни, прижимая к себе драгоценную коробку. Фонарем светит под ноги. Проскальзывает мимо комнаты бабушки, осторожно ступает по узкому коридору, залитому лунным светом. Сердце колотится от дикой смеси чувств: страх, паника, нервозность, тоска…

Замок, в стенах которого она родилась и выросла, ночью напоминает склеп. Идеальное место, чтобы вернуть к жизни мертвых.

Она проходит через парадную залу в столовую и вздрагивает от всполохов молний в окне. Этой ночью гремит нешуточная гроза. Рвет и мечет. Обрушивает всю ярость на Кастелло ди Карлини.

Мими ненадолго задерживается, очарованная серебряными зигзагами на небе, но заставляет себя оторваться от светопреставления. Из столовой попадает в просторную комнату и видит скошенные ступени, ведущие вниз. В подвал.

Ей не страшно. Вовсе нет. Но она уже не раз подходила к этой лестнице и поворачивала назад. Однако не сегодня. Она больше не струсит, не теперь, когда своими глазами видела доказательства, что потусторонняя жизнь существует.

Мими ступает вниз, каждый раз выверяет шаг, словно от этого зависит ее жизнь. Спускается медленно. Чем ниже, тем быстрее колотится сердце. В ноздри забивается запах сырости. Одинокий луч фонарика уже не справляется с кромешной тьмой, и, когда Мими оказывается внизу, она с трудом находит белым пятном света выключатель. С облегчением нажимает на него, и перед ней загорается длинный коридор из темно‑серого камня. Одинокие круглые светильники убегают вглубь. Мысленно Мими благодарит Стефано за его паранойю и за то, что он снабдил все помещения замка электричеством. Иначе она точно не решилась бы зайти так далеко.

Она идет мимо старых дверей. От некоторых остались только ржавые петли, и можно увидеть внутри темниц цепи и кандалы. Мими старается не думать, что здесь держали живых людей, возможно, пытали, и, скорее всего, они умерли пленниками.

В подвале замка холодно. Каждый шаг эхом разлетается по коридору, но громче всего стучит сердце. Мими кажется, что оно выдает ее, и напряженно вслушивается в тишину, боясь различить грубоватый голос бабушки.

Не выдерживает и заходит в ближайшую из камер. Дверь натужно скрипит, когда Мими пытается ее закрыть. В комнате темно и мерзло. Только свет падает сквозь решетки, вычерчивая на полу неровный прямоугольник в полоску.

Мими тяжело дышит и кладет коробку, достает из нее старый плед. Тщательно расстилает на каменном полу, затем сосредоточенно расставляет черные свечи по кругу. Не разрешая себе поддаваться страхам, зажигает их и садится посередине.

В голове смешались тонны информации, которую Мими почерпнула из книг по оккультизму и интернета.

Гроза – идеальная погода для вызова призраков. Небольшое круглое зеркало, церковная свеча горит синим пламенем прямо перед ним. В дрожащих руках фотография умерших родителей, которая долгие два года стояла на тумбочке.

Мими нервно вздыхает, изо рта вырывается облачко пара. Становится слишком холодно, и теперь непонятно – мурашки по коже от страха или нет? На секунду прикрывает глаза, собираясь с мыслями, а когда открывает, с трудом размыкает слипшиеся губы. Шепот напоминает детский лепет, но с каждым словом Мими говорит все увереннее:

– Духи отца и матери, прошу, явитесь ко мне. Духи отца и матери, прошу, явитесь ко мне.

Запоздало осознает, что надо произносить имена усопших, но от страха в голове что‑то щелкает, и Мими не может вспомнить. Фотография перед глазами расплывается, и даже лица родителей больше не кажутся родными. Словно она вызывает незнакомцев.

Лишь бы не молчать, Мими продолжает говорить:

– Духи отца и матери, прошу, явитесь ко мне, – Голос охрип.

Она кладет фотографию на плед и берет из коробки нож. Нужно принести жертву, и только сейчас Мими понимает, что, возможно, крови из пальца будет недостаточно. На мгновение замирает, вглядываясь в зеркальное отражение. Бледное вытянутое лицо с большими черными глазами мало похоже на