Гнев изгнанника (ЛП) - Джей Монти

Очевидно, папа меня отругает, но в том, что твой отец – городской судья, есть и свои плюсы. Никто не осмелится заявить в полицию на Королеву Бедствий Пондероза Спрингс.

Потому что все боятся Рука Ван Дорена.

Что только доказывает, насколько они все чертовски глупы. Достаточно одному из них набраться смелости и сдать меня, и все узнают, что судья не спустит мне это с рук. Мне бы пришлось ответить по всей строгости закона.

Мой отец многое из себя представляет, но не является нечестным человеком.

Если не брать в расчет конструкцию этой машины, нет ничего лучше этого чувства. И я не имею в виду угон, хотя это тоже чертовски приятно. Это адреналин, который дает двигатель; это трепет, пронизывающий мои вены; осознание того, что я контролирую всю эту мощь и давление под капотом.

Никто никогда не поймет, насколько я это люблю, потому что они не росли в тех же условиях, что и я. Слова «быстро ехать» впитались в меня, как дождь впитывается в корни дерева.

— Энди, от меня все еще пахнет травкой? — протяжно спросил Атлас, просунув голову между водительским и пассажирским сиденьями, весь пропахнувший марихуаной.

Моя сестра лениво откидывает голову в сторону, уткнувшись носом в его лохматые волосы цвета чернил.

— У тебя два варианта, чувак. Либо ты переночуешь у нас и стащишь какую-нибудь одежду Рейна, либо влезешь через окно к Эзре и помолишься, чтобы родители тебя не поймали.

— Блять. Блять. Блять. Я же сказал им, что больше не буду ввязываться во всякие глупости, — он в отчаянии проводит руками по волосам. — Когда мой отец сегодня вечером закопает меня под землей, боже, пожалуйста, почистите историю поиска моего браузера. Моя мама ослепнет, если увидит эту дрянь.

Из моего рта вырывается неприятный звук, что-то среднее между фырканьем и смехом. Я знаю Атласа всю свою жизнь. Буквально. Его семья живет по соседству с моей с тех пор, как я была маленькой. Я почти уверена, что нет ни одной фотографии с моего дня рождения, на которой бы его не было.

Тем не менее, я никогда не пойму, почему из всех нас, детей, именно его все называют Святым. Я буду до последнего вздоха утверждать, что это звание должно принадлежать прелестной Норе Хоторн, но, черт возьми, никто меня не послушает.

— Твои сексуальные наклонности в надежных руках, — улыбается Энди. — Честное скаутское.

— Блять, — возражает он, качая головой. Краем глаза я вижу, как он тыкает в нее указательным пальцем. — Клянись Стиксом.

Соленый прибрежный воздух обдувает мое лицо, запах океана наполняет мой нос, когда я смотрю на них. Их указательные пальцы переплетаются, скрепляя обещание, более священное, чем коронация папы римского. Клятва, которая началась задолго до нас, и которую мы переняли от наших отцов и дядей.

В детстве это казалось глупостью – не доносить друг на друга, кто съел печенье перед ужином или кто на самом деле разбил мячом окно на кухне тети Лиры. Но чем старше мы становились, тем важнее становились и наши обещания друг другу. Каждая наша клятва – это еще один замок на цепи, которая связывает нас с самого детства.

Я поворачиваю налево, увеличивая расстояние между нами и домом моего бывшего. Музыка гудит, из динамиков играет одна из моих любимых групп, болезненно напоминая мне, что мой телефон все еще подключен по Bluetooth к этому куску дерьма.

— Хотя выражение лица Текса Мэтьюса полностью оправдало мое неспортивное представление о том, как не нужно бегать, — говорит Энди, перекрикивая гитарное соло Карлоса Сантаны. — Где ты собираешься прятать эту машину? Папа не слепой.

— Думала сбросить ее на дно Тихого океана или с пика, — ухмыляюсь я, представляя, как Текс будет рыдать, глядя, как его машина тонет в черной морской пучине. — Есть другие идеи, Энди?

— Папа тебя, блять, убьет.

— Как будто тебе не все равно, — я бросаю взгляд на пассажирское сиденье и ухмыляюсь. — Ты просто боишься, что я скажу ему, что ты была со мной. Не бойся, идеальная дочь. Я не посмею запятнать твою репутацию.

Моя сестра показывает мне средний палец, улыбаясь и качая головой.

— Заткнись и веди машину.

Андромеда Ван Дорен – воплощение красоты, и я никогда не видела, чтобы она в чем-то не преуспевала. Музыка, искусство, спорт, учеба – список можно продолжать часами.

Она не вписывается в общество, хотя я знаю, что хотела бы. Раствориться в темноте и скрываться, как Эзра. Но она слишком ярко сияет в своей тишине, чтобы ее можно было проигнорировать, от ее изящных губ до веснушек на носу.

Это красота, которую созерцали древние жрицы, такая, что шепчет, а не кричит. Она бесподобная, неземная. У нее есть способность притягивать к себе своим тихим присутствием, необыкновенный дар сопереживать другим, глубина души, которой я всегда завидовала.

Ее существование беззаботно, а мое – чертова битва.

— Мне жаль парня, в которого ты по-настоящему влюбишься, Фи. Ты сразу отрежешь ему яйца или сначала поиздеваешься над ним?

Мои пальцы сжимают руль, нога сильнее давит на газ.

— В следующий раз, когда увидишь, что я разговариваю с мужчиной, переедь меня машиной. Пожалуйста и спасибо. С сегодняшнего дня я принимаю целибат.

— Есть, капитан, — Атлас салютует мне через зеркало заднего вида, прежде чем повернуться к Энди. — Я даю ей три дня.

— Ставлю пятьдесят баксов на двадцать четыре часа.

— Продолжайте нести всякую чушь. Я бы с удовольствием выкинула вас обоих на обочине.

Окраины города размываются, а по обе стороны дороги растут высокие сосны. Когда я была маленькой, мне казалось, что их ветви – это изуродованные руки, которые ждут своего часа, чтобы схватить нашу машину и проглотить ее целиком. Но когда ты растешь здесь, страшные вещи становятся просто причудливыми особенностями, которыми начинаешь восхищаться.

Пондероза Спрингс – это пустынное место, и я выросла в его безжалостном сердце.

Несмотря на все, чего мне стоило быть здесь Ван Дорен, я не позволю стервятникам победить. Они могут забрать все кроме моего дома. Они никогда не смогут отнять мою любовь к нему.

Шум волн доносится до моих ушей, подсказывая, что мы уже близко к дому. Повернув налево, я въезжаю в глубь леса и начинаю сбавлять скорость.

Фары освещают темные железные ворота – барьер, защищающий нашу семью от всего, что таится в Спрингс. Андромеда наклоняется к окну, опираясь на раму, и вводит код.

После того, как кованые ворота распахиваются, остается примерно километр подъездной дороги. Доехав до развилки, я поворачиваю направо. Мне всегда казалось крутым, что мой дом соединен с домом Колдуэллов, и разделяет их только частная дорога. Это значительно облегчало возможность тайком сбежать из дома и нажить себе неприятностей.

Наш дом возвышается над лесом, как искривленный гигант. Особняк в викторианском стиле нависает над густым лесом, его темно-серые каменные стены покрыты ползущим плющом.

В темноте он выглядит угрожающе. Страшный дом, в котором, как можно было бы подумать, обитают монстры. Но внутри? Любовь цветет так, будто должна была расцвести именно здесь и только здесь.

— Надеюсь, все уже спят, — бормочу я, подъезжая к гаражу отца.

Уверена, когда он строил его, он представлял себе это место как своего рода мужскую берлогу. Но даже он не мог представить, сколько времени каждый из его детей будет проводить здесь.

Одной рукой я ввожу пароль на своем телефоне, затем набираю код для въезда в гараж через приложение, и ворота поднимаются, чтобы я могла припарковаться на черном эпоксидном полу.

Я выскальзываю из машины, оставляя ключи внутри, и смотрю, как не к месту в гараже, полном иномарок, смотрится Camaro. На моих губах появляется улыбка, когда я думаю о том, как сейчас злится Текс. Как он будет в ярости, когда узнает, что его любимое сокровище завтра вечером пойдет ко дну.

— Я рискну и залезу через окно Эзры. Пожелайте мне удачи. Отличная работа, Фи. Если что. мое предложение все еще в силе – если тебе нужно, я могу сломать ему нос…