Адептка второго плана - Надежда Николаевна Мамаева
Его губы нашли мои и накрыли… Горячо. Яростно. Неистово. Знакомый вкус. Мята и гроза. Он сводил с ума. И я сходила. Исступленно. Отчаянно. С жадностью. Забыв все правила и принципы…
Мои пальцы вцепились в светлые волосы – мокрые, колючие, пахнущие ветром и мужскими благовониями – чуть потянули и… Дир издал низкий, глухой рык. И от этого звука по моему телу пробежала дрожь предвкушения – острая, как удар тока.
Мужской язык скользнул по моим зубам. Наглый и требовательный. И я сдалась его натиску, позволив проникнуть глубже…
Воздух уже давно закончился, но мы не могли оторваться друг от друга, ловя пульс друг друга.
Не было ничего, кроме вкуса губ, запаха кожи, мокрой ткани под нашими пальцами, которая сейчас казалась такой лишней…
– Дир… – выдохнула я, понимая: еще немного – и вовсе перестану соображать, и впилась ногтями в его шею.
И тут же ощутила, как один инистый судорожно, с наслаждением, втянул воздух, и… у него сорвало все вентили. Напрочь.
Руки. Губы. Сумасшедшие прикосновения. Я сама не поняла, как оказалась прижатой спиной к стволу дерева, судорожно обхватившей ногами торс Дира.
– Ким… ты мое безумие, – голос, от которого у меня все внутри сладко замирало, был низким, хриплым от желания. А сам инистый смотрел на меня шалым, невозможным взглядом, от которого я плавилась, а кое-кто твердел…
И я ощущала это отчетливо низом живота… Как и пальцы, что скользили чуть выше края чулка, по подвязке, выше, к кружеву панталон… Заставляя меня саму ерзать, заводя нас обоих еще сильнее… и тут…
Цокот лошадиных копыт раздался в сумерках отчетливо. Не без труда, но вернув нас в реальность. По улице проехала карета. Ее мы не видели, скрытые кустами, но слышали отчетливо: и пофыркивание лошадей, и удары кнута возницы…
Дир выдохнул, прикрыв глаза, и уперся лбом мне в лоб. А я… я не сразу вспомнила, как дышать.
Инистый медленно-медленно отпустил меня, так что я съехала с его тела и ствола на землю, и посмотрела на дракона – теперь я была точно уверена – дракона, и плевать, что там с его второй ипостасью. Он медленно открывал глаза, в которых вертикальный зрачок нехотя округлялся, а с висков исчезала вязь чешуек…
Мужской взгляд был темным, пьяным, сумасшедшим. Точно таким же, как, подозреваю, и мой.
Дир, гулко сглотнув, выругался.
– Тлен и пепел! – выдохнул он наконец, отстраняясь и проводя рукой по лицу. – Демоны подери, Ким. Еще миг, и я бы не смог остановиться.
Я молчала, дрожащими руками оправляя юбку. Щеки пылали, в ушах стучало. Потому что я поняла: не остановись инистый, я сама бы не смогла. Дир говорил, что я сумасшедшая. Так вот, он был абсолютно прав!
– Думаю, мне стоит проводить тебя до общежития, пока мы оба не дошли до того момента, после которого я буду бесчестным человеком…
«Лучше будь честным драконом и проводи меня в свою спальню!» – едва было не выпалила я, но, кажется, для кого-то была очень важна забота о моей репутации. Даже больше, чем мне самой.
Так что инистый просто прижал меня к себе, на этот раз не целуя, лишь обнимая. А я, прильнув к мужской груди, услышала, как в той бешено стучит сердце.
Мы так и простояли. Вместе. Нашу маленькую вечность. А когда наконец выбрались из кустов на улицу, то, стоя под куполом от дождя, я вдруг поняла: наша одежда почти сухая. Безо всяких заклинаний. И мало того, мне было жарко!
От мужской руки, которая держала мою. От Дира, который шел рядом, от того, что между нами было…
И мы шли по пустой улице. Вместе… словно те, кто искал друг друга веками. И наконец нашли.
А у ворот академии мы прощались долго. Молча. Лишь глядя в глаза друг другу. И только когда створки начали закрываться, пришлось идти. Спать. Потому как больше было некуда.
Правда, пока шла до общежития, думала, что едва окажусь в постели, как вырублюсь, но нет… Тишина и пустота комнаты ощущались почти физически. К тому же с Диром я как-то успела позабыть о кукловоде, организовавшем покушения, о мести за Вильду, о том, что, в конце концов, почему, когда я очнулась в палате реанимации, сестренка читала мне книгу про Одри Хайрис! Это же не могло быть коматозным бредом. Или могло? А может…
Глаза начали слипаться, словно испугавшись того числа вопросов, которым я озадачилась, и решили: нет уж, они сегодня повидали достаточно! Я не заметила, как задремала.
А утро обрушилось резко и безжалостно. Резким светом яркого солнца, лучи которого били прямо в глаза и едва не в нокаут. Я соскочила, думая, что проспала. И только схватив с вешалки платье, вспомнила. Сегодня же выходной! А еще инистый пригласил меня туда, куда мог Брандир, но никак не профессор Нидоуз. На свидание. Настоящее. Не деловое! Без подслушиваний под окнами, не на краю крыши. И даже без нападений тренворгов. Первое, между прочим, в моей жизни. В обеих жизнях. Да-да… вот так у Ким-Тамары случалось многое, но не романтика.
Так что я волновалась. И предвкушала. И паниковала-паниковала-паниковала… Как оказалось, зря.
Потому как, едва увидела Дира, все мысли вылетели у меня из головы. А с ними – и страхи.
Они забрались куда-то под золотой опад, который гонял ветер по дорожкам центрального парка столицы. Мы гуляли по ним, я рассказывала о себе, о том, как росла в доме барона, и о том, как впервые мне поставили кардиостимулятор… Дир – об адептских буднях и о службе. Казалось, между нами не было запретных тем и недомолвок.
А золотая осень меж тем заливала парк теплым, медовым светом. Воздух, уже прохладный, но еще по-летнему густой, был напоен сладковатым запахом прелых листьев и влажной земли.
Только со временем я стала замечать, что Дир порой смотрит по сторонам, словно оценивая обстановку. Казалось, что он словно к чему-то готовится.
А мы сами меж тем как-то все больше удаляемся прочь от шумных дорожек, вглубь парка. Туда, где стояла старая беседка, увитая уже пожухлыми виноградными лозами. Отсюда открывался вид на пруд, по темной воде которого лениво плавали желтые листья.
Дир остановился и повернулся ко мне. Солнце пробивалось сквозь кружево листвы и играло золотыми зайчиками в его светлых волосах, делая такие знакомые черты мягче, моложе.
– Ким, – сглотнув, произнес он мое имя так тихо, так серьезно, что я невольно насторожилась. Обычно после такого обращения мне жизнь подкидывала какую-нибудь гадость вроде
