Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
В рощу лети… лети… лети…
Сейчас она возилась на длинных огородных грядах позади избы. Свекла и морковь уже выпустили по два-три листочка, пришла пора их прореживать, и вечер выдался пасмурным, в самый раз для такой работы. Ковыряясь в земле, Устинья вдруг ощутила, что кто-то ее слушает, рядом кто-то есть. Дядька? Она разогнулась, обернулась – и обнаружила в трех шагах от себя застывшего столбом Демку сумежского.
– Ох! – От неожиданности Устинья вздрогнула и прижала к переднику грязные руки.
Поморгала – подумалось, что это блазень. А если нет – то как некстати гость явился, когда она тут возится, растрепанная и вся в земле.
– Свекла что свинья – толста да красна! – пожелал блазень. – Лучок что медок, чеснок что творог!
– И ты будь здоров! – Устинья невольно засмеялась этому приветствию, явно придуманному тут же. – Ровно с дерева слетел!
– Может, и с дерева.
Демка имел непривычно хмурый вид, не такой, как на гуляньях, где красовался перед другими холостяками и задирал девок. Устинья хотела пошутить, не гонится ли за ним опять какое-нибудь чудище, но не стала: знала, как сильно его самолюбие задело то бегство от мертвой девы. Сражением с волколаком он поддержал свою славу храбреца.
– Ты к дядьке? Он в избе.
Куприян два дня назад вернулся к ночи, совершенно без сил, и вчера весь день пролежал. Сегодня он уже вставал и выбирался посидеть на воздухе, но за работу пока не брался. Устинья ухаживала за ним, не задавая вопросов и понимая: Куприян не болен, просто очередное волхование выпило из него все соки, и ему требуется время снова собраться с силами. И к чему то волхование было? Гроза гремела полночи да молнии сверкали. Одно хорошо – поливать огород пока не надо.
– Нет. У меня к тебе дельце есть.
Удивившись, Устинья ждала продолжения. Демка молчал. На лбу у него красная свежая ссадина, костяшки на левой руке содраны – явно опять подрался с кем-то. Но спрашивать Устинья ничего не стала – не ее дело. Пусть Мавронья о нем печалится. Говорить с Демкой наедине было немного неловко, неуютно; не то чтобы она его опасалась, но веяло от него силой, слишком резкой для нее. Как будто можно пораниться, просто стоя рядом с ним. Хотелось, чтобы появился дядька, хотелось уйти, но любопытство и вежливость держали Устинью на месте. Если уж Демка явился из самого Сумежья, значит, есть причина.
– Ты говорила в тот раз… – начал Демка и замолк.
Устинья еще раз удивилась: в прежние времена Демка за словом за пазуху не лез, а теперь как будто терялся.
– Что я говорила? В какой – тот раз?
– Ну, словом… Вот.
Демка поднял правую руку, снял с мизинца какое-то колечко и протянул Устинье.
Она невольно двинула рукой, но опомнилась и не стала прикасаться, только вгляделась. В изумлении подняла брови. Колечко из светлого, желтого, ярко блестящего металла, витое, как бы из двух тонких переплетенных прутиков. Не медное и не бронзовое.
– Это что? – В удивлении Устинья подняла глаза к лицу Демки и встретила его напряженный взгляд. – Это не мое… Впервые вижу.
– Теперь твое. Это то… что ты хотела… – Его напряженный голос звучал низко и хрипло. – Из-под корня папоротника кольцо!
Устинья переменилась в лице. До нее дошло, что означает появление Демки и этот нежданный дар.
– Не мож… Желанныи матушки!
– Чтоб мне белого дня не видать – золото из-под корня папоротника, – подтвердил Демка, и не ждавший, что ему сразу поверят. – Своими руками из земли достал. Ты сказала… Оно для тебя.
Демка снова протянул Устинье кольцо, и теперь она осторожно взяла его – получше рассмотреть. С золотом она тоже нечасто встречалась. Это было такое чудо, что только под корнем травы чародейной его и сыскать…
– Как же это вышло? – пробормотала она, еще не зная, верить ли.
– Помнишь, давеча ночь была рябинная? Ну вот. Я в лес пошел. Папоротник сыскал… где молния в землю ударила. Он светился весь, как железо каленое. Вырвал. Это под ним было. Наш Егорка-пастух – видок мне. Не веришь – у него спроси.
Демка старался не солгать: это золото он и правда достал из земли. Но перстень из двух перевитых прутков был изделием его собственных рук. Вечером, когда Ефрем и мальчишки, качавшие меха, ушли по домам, Демка остался в кузнице один. Положил златник на краешек горна и задумался.
Из золота он ни перстней, ни чего-то другого никогда не делал – здесь не Новгород, богатых бояр не водится. Может, и ничего сложного, но страшно было взяться. Испортишь – другого златника бог не пошлет. Подумывал было посоветоваться с Ефремом – тот постарше и поопытнее, но не решился. Придется рассказывать, откуда такое чудо взялось и зачем оно ему. Ефрем расскажет Недельке, та – матери и сестрам, и назавтра вся волость будет знать, что Демка Бесомыга где-то раздобыл кусок золота и мастерит перстень, чтобы свататься к Устинье. Наврут еще с три воза. Демка вовсе не хотел, чтобы Устинья услышала об этом перстне раньше, чем он будет ей поднесен. Да и если дело все же не сладится – в успехе Демка не был так уж уверен, не считая себя хорошей парой для нее, – чтобы меньше позору.
– Железо ковал? – раздался из угла тихий тонкий голосок, и сегодня он звучал озадаченно.
– Ковал, – с любопытством ответил другой.
– А в песок совал?
– Совал.
– А золото ковал?
– Нет, золота не ковал…
При этом дополнении привычной беседы Демка встрепенулся, но заставил себя сидеть спокойно. Голоса зазвучали куда ближе обычного: не из противоположных углов, а как будто их невидимые хозяева стояли прямо у него за плечом.
– Да тут невелика мудрость, – заговорил первый голосок. – Златник расплавить, слиток сделать. В два прута расковать и перевить. Вот и вся работа. Мальчонка справится.
– Спасибо вам, помощнички! – вслух сказал Демка. – Только прошу: при Ефреме не болтайте…
Ковать золото пришлось по ночам, чтобы никто не видел, благо мелкая работа не производила много шума. Помощнички не отходили от Демки: давали советы, он все время ощущал их незримое присутствие у себя за плечами. Когда он стал свивать два прутка, они даже запели. Ни разу в жизни он не слышал от них пения и вздрогнул, когда за плечом два голоска вдруг затянули:
Я два волоса скую,
Волос с волосом совью!
Кому волосы свивать,
Тому свадебку играть!
Он бы смутился, но помощнички, допев,
