Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Демка поднял находку к лицу. Вверху вспыхнула молния, и он увидел в своей ладони желтый кругляшок шириной с верхний сустав женского пальца. И сразу понял: это золото.
Небо над лесом с оглушительным грохотом треснуло. Громовой Илья наконец пробрался сквозь нагромождения туч к небесным чанам, зачерпнул ковшом и от всей души плеснул вниз – на землю обрушился проливной дождь.
Глава 6
Проснувшись, Демка обнаружил, что лежит на большущей мохнатой медвежине. Под головой – свернутая овчина, другой овчиной он укрыт. Вокруг светло, свежо, воздух напоен духом разогретых солнцем трав. По этому духу, даже еще не оглядевшись, Демка понял, где он: в избушке у Егорки, как в ту ночь, когда напал волколак. Скоро совсем сюда переселится…
Медленно, словно проверяя, все ли кости целы, Демка сел. Спал он на полу, куда Егорка постелил ему эту медвежину – ту самую, какую надевает, когда весной хозяйки призывают медведя кисель есть. На Демке была надета чужая рубаха грубого льна, весьма поношенная и заплатанная на плечах и локтях. Для самого Егорки слишком просторная и длинная – видать, досталась ему от какой-нибудь бабы, что раздавала после смерти мужа лишнее добро.
Ночью они с Егоркой добрались до избушки мокрые насквозь. Еле добрели, усталые после блужданий по лесу, скользили по раскисшей грязи в поле, поливаемые дождем как из ведра. Егорка, помнится, потом бороду отжимал.
Демка огляделся, но своей одежды нигде не приметил. Зато обнаружил рядом деревянную чарочку. Заглянул в нее – на дне лежал вроде бы осиновый листок или цветок, маленький, желто-золотого цвета… Демка вздрогнул – вспомнил то, что было до дождя. Дрожащими руками схватил чарочку и вытряхнул «листок» на ладонь. Ощупал его неуверенными пальцами. Это металл, и похоже, что золото. С золотом Демка дела не имел, знал о нем понаслышке, но что это могло быть еще? На желтом кружке виднелись какие-то черточки… вроде изображение, и померещилось даже чье-то усатое лицо, но света не хватало.
Отбросив овчину, Демка встал и, в два шага покрыв расстояние до двери, вышел на воздух. И даже о находке забыл на миг – так хорошо было снаружи, на поляне. Лето уже набралось сил, день был теплым, солнечным, душистым. И уже дело к полудню – хорошо же он поспал. А в Сумежье Ефрем своего подручного поди обыскался, думает, в грозу вчерашнюю Хоропун его унес. Мавронья опять крик поднимет…
На ближайших кустах была развешана вся Демкина одежда – чтобы просохла на солнышке. Мысленно поблагодарив Егорку за заботу, Демка разжал кулак и внимательно осмотрел находку.
Однако! Утро настало, а в гнилой лист она не превратилась! Золотой плоский кругляшок, шириной с верхний сустав женского пальца, тонкий, но для такой величины довольно тяжелый. На той и другой стороне грубо изображены некие старцы: от одного бородатая голова, другой в полный рост, сидящий, судя по подогнутым тонким ножкам. Бородатая голова была заключена в кружок – надо думать, это солнце. Но что означает изображение сидящего человека, усатого и с толстым носом, Демка взять в толк не мог. Может, это сам Громовой Илья? Кто еще может быть изображен на золоте с неба?
Демка пощупал свою одежду, но та еще была влажной. Огляделся – никого не видно, и пошел, босиком и в чужой рубахе, искать Егорку.
Из-за рощи донеслись звуки рожка – напевные, протяжные, неторопливые. Егорка сидел на пне, наигрывая для себя и двух своих собак. При виде Демки псы вскочили и побежали навстречу, прижав уши и помахивая хостами – уже признали за своего.
– Здорово, дед! – Демка поклонился, заодно погладил псов.
– Здоровее видали! – Егорка ехидно покосился на него. – Я уж думал, ты на тридцать три года заснул!
– Умаялся вчера. Дед, что это мы нашли? – Демка показал ему кругляшок на ладони.
– Это, соколик мой, старые куны – златник князя Владимира, что Новгород крестил.
– Куны? – не поверил Демка. – Да разве ж такие куны бывают?
Демка видал новгородские гривны – слитки серебра, похожие на толстенькие палочки. По весу они делятся на ногаты и резаны, ногаты делятся на мортки, четвертецы, лбецы, веверицы, что выражается в шкурках или их частях, а совсем облезлые куски, где одна кожа без меха, – это драницы. Демка с кунами встречался редко: Ефрем за свои железные изделия с людей брал то полотном, то хлебом, то мясом, если кто свинью или бычка забьет, и тем же расплачивался за работу с Демкой. О кунах речь в Сумежье заходила, только когда боярин Нежата Нездинич приезжал за данью. Но этот желтый кругляшок куда больше напоминал украшение, какую-нибудь подвеску к женскому ожерелью, чем привычные средства расчета.
– Шеляги серебряные видел? Круглые, только побольше.
– Видел. Да и мы с Хоропуном… – Демка запнулся, вспомнив, как схватился с бывшим приятелем в ночном лесу.
– Вот и эти такие же, только из золота. Бил их князь Владимир, Красно Солнышко, лет двести назад.
Демка помолчал, разглядывая златник. Что-то не вязалось…
– А как он… в землю-то попал? Под папоротник?
– Как? – Егорка воззрился на него. – Гроза была?
– Была.
– Молонья с неба пала?
– Пала.
– Вот в ней он и прилетел.
– Откуда?
– Да с неба, дуботолк ты этакий!
Демка посмотрел на золотую голову в круге. Само солнце послало ему этот дар? Со своим изображением? Отпечатком?
– Но как же… говорили же – перстень золотой…
– Это золото?
– Ну… вроде да.
– Под папоротником нашел?
– Нашел.
– Так чего ж тебе еще надо? А что не перстень – ты кузнец?
– Кузнец…
– Перстеньки бабьи делать умеешь?
– Умею.
– Ну и отвяжись от меня! Дальше – тебе и дело в руки.
Демка сжал златник в ладони. Это золото из-под папоротника – да где еще он мог бы его взять? На женский перстень здесь хватит. И кому надо знать, в каком виде сокровище нашлось? Уж Егорка не проболтается. Его псы – и подавно, подумал Демка, свободной рукой поглаживая мягкие уши, которые сами совались ему под ладонь.
* * *
Пироги – в печи,
Гридьба – в корабли…
За прошедшие дни Устинья так привыкла к этому заговору-молитве, что повторяла и напевала его за разными занятиями почти безотчетно.
Перепелкою серою
