Развод. Дракон, мы (не) твои - Натали Эмбер
На её глаза наворачиваются слёзы, но она смахивает их тыльной стороной ладони.
— А потом ты повела его к эльфам. Не испугалась и села на спину дракона. Ты сражалась за него.
Она смотрит на меня, и в её взгляде теперь — невыразимая, всепоглощающая благодарность.
— Спасибо, — её слова звучат просто, искренне и сильнее любого заклинания. — Ты сделала то, что не смогла я. Ты оказалась сильнее меня.
Она обнимает меня. Легко, по-сестрински.
— Он жив, и ты жива, — шепчет она. И я внезапно понимаю, что речь уже не о Коноре. — Не прячься больше, люби его. Позволь ему любить тебя. Вы заслужили этот шанс. Оба.
Она отступает, и солнечный свет за её спиной становится таким ярким, что я зажмуриваюсь. Её образ начинает таять, расплываться в золотых потоках.
— Прощай, — шепчет она. — И… будь счастлива. За нас обеих.
Я просыпаюсь. Резко с глубоким вдохом, будто вынырнув из самых глубин океана. Я лежу на своей огромной кровати, в своих роскошных покоях. За окном — предрассветная мгла, всё ещё прохладная и серая.
Лежу неподвижно, вслушиваясь в тишину. Ожидая, что нахлынет привычная тяжесть, страх, смятение. Но ничего этого нет. Есть лишь странная, непривычная лёгкость. Словно с моих плеч сняли гирю, которую я тащила так долго, что срослась с ней.
Я выполнила её просьбу, спасла Конора. И заслужила своё право на счастье. Подтверждение тому — метка, что появилась на моём предплечье.
Медленно поднимаю руку и закатываю рукав сорочки.
Это знак, данный свыше. Двуликая богиня забрала одну жизнь и даровала другую. Она дала нам второй шанс. Всем троим.
Рейнольду, чтобы искупить свою вину и научиться любить по-настоящему. Ей, прежней Мии, чтобы обрести покой, зная, что её сын в безопасности. И мне… чтобы, наконец, перестать быть её тенью. И принять свою судьбу.
Кто я такая, чтобы идти против воли богини?
Смотрю на свою метку и больше не пытаюсь её скрыть. Я принимаю её. Как часть себя.
Рассвет вступает в свои права, заливая комнату золотым светом. Я улыбаюсь. Легко и свободно, как та девушка из сна. Начинается новый день, и я готова его встретить.
Утром за завтраком царит странная, почти нереальная атмосфера. Небольшой стол накрыт в моих покоях, а не в огромной дворцовой трапезной. Это кажется жестом, попыткой создать иллюзию уюта.
Во главе стола сидит Рейнольд. Он сменил дорожные одежды на тёмный, строгий камзол, но тень усталости всё ещё лежит на его лице. Справа от него — Конор. Он уже успел принять ванну, его светлые волосы ещё влажные. Щёки розовые, а глаза горят. А слева сижу я, сжимая в коленях льняную салфетку.
Конор без умолку тараторит, обращаясь то ко мне, то к отцу.
— Все драконы такие большие? А мы ещё полетаем? Правда? Правда, полетаем? — он закидывает Рейнольда вопросами, с жадностью набрасываясь на еду.
Рейнольд не отмахивается от него. Он отвечает. Коротко, сдержанно, но без привычной суровости.
— Не всё. Есть и меньше. Да, полетаем. Обязательно.
Он даже улыбается. Легко, едва заметно, уголком рта. И в этот миг он выглядит не владыкой Западных земель, а просто… отцом. Усталым, несущим на себе груз забот, но счастливым видеть своего сына здоровым и счастливым.
Ловлю себя на том, что и я улыбаюсь, глядя на них. Но наша хрупкая семейная идиллия длится недолго.
В конце завтрака в покои бесшумно входит Адам, старший дворецкий. Он склоняется к уху Рейнольда и что-то тихо говорит. Я не слышу слов, но вижу, как лицо Рейнольда мгновенно становится каменным. Вся мягкость, все следы усталости исчезают, сменяясь привычной концентрацией и холодной решимостью.
Он кивает Адаму, тот отступает и исчезает так же бесшумно, как и появился.
Рейнольд откладывает вилку и нож. Звук металла о фарфор кажется неестественно громким в наступившей тишине. Конор замолкает, почуяв неладное.
— Мне нужно лететь на границу, — голос Рейнольда вновь обретает стальные нотки — Разведать обстановку перед тем, как подойдёт подкрепление эльфов.
— Надолго? — тихо спрашиваю я, и внутри всё сжимается от нового, внезапного страха. Не за себя. За него.
— Я вернусь через несколько дней. — Он встаёт из-за стола. Его взгляд скользит по мне, по Конору, и в нём на мгновение мелькает что-то похожее на сожаление. — Охрана во дворце будет усилена.
Он кладёт руку на голову Конора.
— Слушайся маму, — говорит он мягко, но уверенно. — И будь храбрым.
Затем его взгляд снова возвращается ко мне. Он смотрит на меня долго, внимательно, словно пытаясь что-то запомнить или передать без слов.
— Никуда не уходи, — его слова звучат не как приказ, скорее как просьба, — Дождись меня, Мия.
Не дожидаясь ответа, он разворачивается и уходит, его шаги гулко отдаются в коридоре.
Дверь закрывается, оставляя нас с Конором одних за внезапно опустевшим столом, в звенящей тишине, нарушаемой лишь треском дров в камине. Я слышу гулкое биение собственного сердца и чувствую жгучий след его метки на своей коже. Обещание. И предчувствие бури.
57
Рейнольд
Холодный ветер бьёт в лицо, но я лишь глубже втягиваю его в лёгкие. Пытаюсь заглушить ту ярость, которая всё ещё клокочет внутри. Каждый взмах крыльев отдаляет меня от дворца. От Мии и Конора. От того хрупкого мира, что едва начал выстраиваться между нами после вчерашнего кошмара.
Там, в каменной глухоте покоев, осталось моё сердце. И там же, в проклятом кабинете, на столе лежит тот самый листок. Письмо от Вейнара, которое я получил, едва мы вернулись домой.
«Владыка Рейнольд, задание выполнено. Подозреваемые допрошены…
Беата призналась во всём и была задержана за соучастие в преднамеренном отравлении. Все необходимые документы для расторжения вашего с ней брака готовы и ждут лишь вашей подписи.
Что касается леди Маргарет... Мои полномочия не распространяются на её задержание. Она отрицает всё, ведёт себя крайне вызывающе. Ожидаю ваших дальнейших инструкций. Вейнар».
Беата, ставшая моей женой по воле матери и политической необходимости. Она была лишь формальностью, о которой я давно не вспоминал. Отправил в отдалённое поместье и навсегда вычеркнул из своей жизни. Оказалось, что она была пешкой моей матери, соучастницей в самом гнусном преступлении.
А мать… Леди Маргарет Вествуд, которая с детства внушала мне понятия чести, долга и чистоты крови. Она не
