Мой истинный – злодей любовного романа - Таня Свон
О… Ульрик не представляет, насколько он близок к истине. Она спрятана на острие кинжала, который так и не сумела вогнать принцу в сердце.
— Надин. Посмотри на меня.
Неохотно поднимаю глаза на лекаря. Чувствую себя ребенком, которого отчитывает родитель, но делает это не грубо и громко, а спокойно. И тебе, вроде, стыдно, но в то же время тепло.
Что бы ты ни натворил, тебя мягко направят на верный путь.
Именно это Ульрик и пытается сейчас сделать.
Он накрывает мою ладонь своей, морщинистой, и тихо говорит:
— Надин, ты нужна ему. А он, верю, нужен тебе. Калеб готов это принять, я вижу. Но ты… Неужели твое сердце молчит?
Ох, мое сердце не молчит! Оно вопит так, что хочется выдрать его из груди, потому что жить так невозможно!
Какая-то метка решила за меня, с кем быть, кого хотеть… И чем дольше я рядом с Калебом, тем сложнее противиться этому влечению.
Ульрик будто читает все по моему лицу. На его сухих узких губах появляется добрая улыбка. В уголках светлых глаз резче становятся морщинки.
— Позволь себе быть счастливой, — говорит лекарь напоследок и поднимается с лавки. – И поверь, любовь способна спасти мир.
Так… А это еще к чему?
На миг меня пронзает смутная догадка. Вдруг Ульрик знает правду обо мне? Откуда? Как?
— Вы?.. – начинаю я, но Ульрик прикладывает к своим губам палец.
— Ш-ш-ш. Оставим между нами, хорошо?
И он уходит, оставляя меня в растерянности, полную догадок, от которых голова трещит. Дверь закрывается за Ульриком, и я сразу встаю, иду следом… Но дверь открыть не могу. Она заперта с той стороны.
Но не зря говорят, что когда закрывается одна дверь, открывается другая.
Именно это и происходит. Буквально.
В противоположном конце комнаты распахивается дверь, и из-за нее внутрь врывается шум и гомон, будто снаружи ждет полный стадион беснующихся фанатов. Медленно приближаюсь к двери и с опаской выглядываю в новое помещение.
Это оказывается балкон, огражденный прозрачным стеклом. С него открывается отличный вид на огромную арену, окруженную высоченными трибунами, забитыми зрителями.
Что здесь происходит?
Выхожу на балкон, чтобы видеть центр арены. С ее центра зрителям машет довольная Лея, а за ее спиной лежит огромный монстр, похожий не то на крокодила, не то на медведя. Неужели это она усмирила чешуйчатое чудовище?!
Лея уходит с усыпанной песком арены. Несколько эльфов выбегают на площадку и цепями сковывают лежащего без сознания монстра.
Уже в тот момент я догадываюсь, что здесь творится… Бегу обратно в прошлую комнату и переодеваюсь в дожидавшийся меня костюм. Вспоминаю, что второе испытание должно показать – претендентка на сердце принца способна защитить других .
Значит, придется драться с чудищем. Что ж, классная альтернатива казни!
К моменту, когда возвращаюсь на балкон, арена уже пуста и готова к новому сражению. Однако аплодисменты зрителей не утихают ни на миг. Они ждут нового зрелища…
О, и они его получат. Ведь голос незримого ведущего, усиленный магией, объявляет мое имя.
53
— Надин! Надин! – скандирует толпа, пока на негнущихся ногах спускаюсь по лестнице, ведущей на огромную арену.
Небеса, если бы я знала, что второе испытание местного шоу «Холостяк» — это битва с чудовищем, не стала бы брезговать едой, питьем и сном, пока торчала в темнице! Но Гринн обещал, что устроит мне казнь… И я, дура, поверила.
Что, если то был его план? Оставить меня без сил, чтобы на арене я толком и стоять не могла?
Спасибо Ульрику за то, что хоть немного накормил. Силы появились, но их все равно недостаточно, чтобы вступать в сражение. Вон, перед глазами мир все еще качается. Ветерок дунет, и я упаду!
— Надин! Надин!
Хочется закрыть уши руками, лишь бы не слышать эти голоса. Чувствую, что на арене меня ждет смертельная опасность и замедляю шаг.
— Живее! – снизу меня поторапливают стражи. Они раздраженно постукивают копьями, и я уверена – если продолжу тормозить, эльфы пустят оружие в ход.
Наверняка многие уже знают о том, что я провинилась и провела несколько дней в темнице. Связь истинности с Калебом считают обманом, к которому прибегла, чтобы подобраться к принцу.
Выход на это испытание – поблажка, развлечение для зрителей или часть наказания?
Одному из стражей не нравится, что иду недостаточно быстро. Он поднимается мне навстречу, хватает за плечо и почти вышвыривает на арену. Толпа свистит, мое имя больше не скандируют.
— Трусиха! – выкрикивают с трибун.
Легко быть смелыми, когда вас от арены отделяет магически барьер! А я встречусь с монстром лицом к лицу, понятия не имея, что делать! Эльфире и Лее наверняка провели инструктаж, как и перед первым испытанием, который я тоже пропустила. Но тогда Эльфира все равно передала мне важную информацию.
А теперь…
Раздается протяжный зов трубы. Толпа стихает. Я вижу, как с арены сбегают стражи, которые шли позади меня, чтобы вновь подтолкнуть, если потребуется. Слышу звон цепей, которые поднимают каменные плиты, а за ними – темный тоннель…
Вглядываюсь во мрак, но пока ничего не вижу. Глупо топчусь посреди пустынной арены, понятия не имея, что делать и куда бежать. Тут нет оружия, нет укрытий. Лишь где-то ближе к трибунам валяется бесполезная арфа.
Арфа?
Память подкидывает отрывок из книги, который прочитала мельком. В нем Эльфира магическим пением усыпляла чудовище… Неужели это был отрывок про второе испытание? Если бы я только прочитала эти страницы более внимательно…
Боги… Ну почему я привыкла читать книги наискосок?!
— Покажите силу своей магии! Победите зверя! – гремит голос ведущего. Толпа вновь аплодирует, а я готова разрыдаться прямо на арене.
У меня нет магии! Нет здоровых крыльев! И что мне делать?!
Снова стонет труба. Вскидываю взгляд в сторону звука и вдруг среди рядов трибун замечаю крытый балкон… Там на троне в тени навеса сидит Калеб, окруженный стражниками.
Наши глаза встречаются, и мне кажется, что принц подается чуть вперед. Сердце екает, но больше времени на думы о делах сердечных нет.
Из тоннеля на зов трубы выходит монстр.
Это чудище похоже на пернатую версию бегемота с пастью гиены. Огромное существо, в холке достигающее двухэтажного дома, с ревом вырывается на арену и несется на меня.
Всего секунду я провожу в ступоре, пока ужас сковывает нутро, а затем срываюсь
