Мой истинный – злодей любовного романа - Таня Свон
— Ты действительно думаешь, что я стану это есть? – с отвращением смотрю на «бывшего жениха».
Его глаза – порталы в преисподнюю. В них столько злости, что удивительно, как один человек способен носить в себе целый океан яда.
— На то и расчет, милая Надин. Надеюсь, ты не будешь ни есть, ни пить. И на казнь пойдешь в сознании, но без сил на сопротивление. Чтобы даже если тебе дали возможность оправдаться, ты не могла даже языком ворочать.
По испачканному кашей полу подхожу к решетке и встаю лицом к лицу с Гринном. Его удивляет мое поведение, но феец не отшатывается. Слишком уж унизительно будет, если сделает нечто подобное.
— Подумай вот о чем, Гринн. Даже если меня казнят, мои муки на этом кончатся. А твое унижение будет длиться целую жизнь.
Я киваю на пах Гринна. Штаны там кажутся слишком свободными.
— Осмелела, дрянь? – шипит он и тянется к моему горлу.
Но я предугадывала такой ход, поэтому легко уворачиваюсь и сама наношу удар. Бью кулаком в пах Гринну, который как раз очень удачно подошел к решетке.
Он ревет от боли, сгибается пополам, а я отскакиваю вглубь камеры. Тут он до меня не дотянется, хоть и пытается это сделать. Цепляется за решетку, хочет протиснуться между прутьями, да только я слишком далеко.
Не сдерживаюсь и показываю уроду средние пальцы. Он столько проблем мне принес! Хоть так отплачу ему той же монетой, пока могу.
— Посмотрим, кто из нас будет смеяться последним, Надин, — шипит Гринн. Его зеленые глаза пугающе сверкают в полумраке. – Ты нажила себе врагов. Жди расплаты.
— Расплачусь на казни.
— О, не сомневайся, мы ее для тебя устроим.
Со зловещей улыбкой Гринн отталкивается от прутьев, берет тележку и уходит дальше по коридору. Еще какое-то время я слышу его ехидный смех, и от него становится жутко.
Обещание расправы не выходит из головы. Я чувствую, что упускаю какую-то деталь. Шарю в воспоминаниях, пытаясь разгадать загадку, но ничего не нахожу.
Мое заточение в темнице становится еще тревожнее. Я не знаю, чего ждать, и даже спать толком не могу. Боюсь, что Гринн как-то добудет ключи от камеры и войдет, когда буду беззащитна, или отравит меня каким-то мучительным ядом.
Я не ем, не пью и не смыкаю глаз. Так проходят часы, а, возможно, и дни. Я теряю счет времени.
Кольт в камере напротив приходит в себя, но на разговоры с ним не хватает сил. Я едва могу оставаться в сознании…
И в этом ужасном состоянии я скоро встречаю гостей своей тюрьмы.
52
— Фэя Надин, вы идете с нами.
Мне кажется, что вижу галлюцинации. Сил у меня практически нет, перед глазами все плывет.
Смотрю на несколько фигур, что стоят по ту сторону решетки, и не могу сфокусировать взгляд.
Слышу, как фигуры о чем-то переговариваются, но слова уже не разбираю. Скрипит открывшаяся дверца в камеру. Кто-то входит внутрь и подхватывает меня за плечи.
— Идем. Вас ждут.
Меня выводят из темницы. Напоследок бросаю взгляд на камеру Кольта. Он до сих пор там. Нас будут допрашивать отдельно? Да… В этом есть смысл.
— Ее надо привести в чувства, — говорит одна из фигур – женщина эльф – пока идем по незнакомой винтовой лестнице. – Его величеству не понравится, если фэя явится в таком состоянии.
— Его величеству плевать, — фыркает другой сопровождающий, который идет сзади. – Он ни разу не спустился в темницы, чтобы проведать свою истинную. Может, эта метка вообще ненастоящая?
Чувствую, как кто-то касается моей руки и крутит ее, будто непонятную зап-часть.
— Не знаю. Может, и подделка.
— Тогда ясно, почему фэя оказалась в темнице.
Они говорят обо мне так, будто меня рядом нет. Хотя… В этом есть доля правды.
Чувствую себя призраком. Я, вроде, тут, но ни сделать, ни сказать ничего не могу. Собственные ноги не держат, и я иду лишь благодаря тому, что сопровождающие меня чуть ли не несут.
— К-куда? – пересохшие губы едва шевелятся.
Если так продолжится, до казни я не доживу…
— Навстречу судьбе, — хмыкает мужчина сзади.
Другая фигура качает головой и говорит:
— Но сначала, Надин, вам нужно поесть.
Через тайные безлюдные коридоры меня приводят в незнакомый полупустой зал. Он похож на раздевалку в тренировочном зале. Тут есть пара скамеек, узкий шкаф, на дверце которого висит черный брючный костюм.
Меня усаживают на лавку. Спиной приваливаюсь к стене, иначе упаду.
— Я сейчас, — говорит один из спутников и уходит.
Остальные остаются и в полном молчании следят за тем, чтобы не упала в обморок. Помощник возвращается с едой и – внезапно – с Ульриком.
— Оставьте нас, — просит лекарь, и его безоговорочно слушаются.
Моих провожатых как ветром сдувает. И без того полупустой зал становится еще неуютнее.
— Надин, как ты до такого довела? – спрашивает Ульрик, садясь на лавку рядом со мной.
Он берет тарелку и с ложечки начинает кормить меня пюре из овощей. После длительного голодания даже это простое блюдо кажется шедевром кулинарии. С каждой ложкой я оживаю, мне становится легче, голова кружится уже меньше.
Под конец я беру ложку в свои руки и ем сама.
Ульрик смотрит на это с грустной улыбкой.
— Надин, как такое случилось?
Качаю головой. Не хочу рассказывать о Гринне, подставы от которого боялась больше смерти. Стыдно признаваться, что страх настолько меня одолел.
Но Ульрик, похоже, говорит совершенно о другом.
— Калеб несколько дней не мог с постели встать. Лишь сегодня я его кое-как выходил. И знаешь, что он повторял в бреду болезни?
Молчу. Еще не знаю ответа, но стыд уже заливает меня до макушки.
— Твое имя. И, похоже, ему снился кошмар.
Поджимаю губы, с горечью вспоминая нашу последнюю с Калебом встречу. В ней намешано столько, что голова кругом: притяжение и ложь. Убийственный коктейль.
— Не ему одному снятся кошмары, — вздыхаю я и опускаю глаза в пол.
Я ждала, что меня ведут на суд или казнь. Но беседа с Ульриком, который относится ко мне неожиданно тепло, оказывается ничуть не более легким испытанием. Я готовилась к боли и получаю ее сполна. Правда, источник у нее неожиданный – разочарование в себе и переживания за Калеба.
— Я не знаю, что между вами
