Развод. Дракон, мы (не) твои - Натали Эмбер
Она бьётся, кричит что-то, но ветер уносит её слова. Только одно я слышу чётко: «Он твой сын!»
Мой сын…
Если бы я только знал раньше, если бы она сказала. Ни за что не отпустил бы её тогда. Ни за что не оставил бы их одних.
Лазарет приближается. Я мягко опускаю Мию на крышу, чувствуя, как дрожат её плечи под моими когтями. Наши взгляды встречаются. В её глазах — буря: гнев, отчаяние, страх. И что-то ещё... что-то, отчего сжимается драконье сердце в моей груди.
Задерживаюсь на мгновение дольше, чем нужно. Запоминаю каждую чёрточку её лица — те самые веснушки у висков, тонкие брови, сейчас сведённые в гневной складке. Потом разворачиваюсь и бросаюсь назад, в самое пекло.
Ветер воет в ушах, крылья режут воздух. Тьма принимает меня в свои объятия, холодные и вязкие.
Где-то там сейчас он.
Наш сын.
Впереди мелькают твари, порождённые тьмой. Они кидаются на меня, но пламя вырывается из пасти, прежде чем они успевают приблизиться.
— Конор! — мой рёв разносится на много миль вокруг. Твари взвизгивают, отступая от огненного смерча.
Где-то слева слышится шорох. Разворачиваюсь и вижу ещё одну стаю. Выстреливаю струёй пламени, чувствуя, как чешуя покрывается холодом от близости тьмы. Она пытается проникнуть в сознание, шепчет на языке, которого я не знаю, но почему-то понимаю.
— Оставь его, он не твой! Он никогда не будет твоим...
Я отвечаю пламенем. Огненный смерч вырывается из пасти, освещая чёрное марево. Твари кричат, корчатся, но не отступают. Сбиваю одну из них крылом, другую разрываю когтями. Они исчезают в клубах чёрного дыма.
— Где ты, Конор?
Тьма снова и снова бросает на меня своих тварей. Они появляются из ниоткуда: длинные щупальца, горящие в темноте глаза. Я рву их на части, сжигаю, отбрасываю прочь. Но их становится больше.
Внезапно одна из тварей впивается мне в крыло. Боль пронзает, как раскалённый клинок. Я сбрасываю её, чувствуя, как тёплая кровь стекает по боку.
— Он наш, ты опоздал! — зловещий хохот разносится со всех сторон.
Он приводит меня в ярость, но в мозгу зарождается сомнение.
Что, если они говорят правду?
38
Мия
Ветер холодный и резкий пронизывает до костей, но я не могу заставить себя уйти с крыши. Что, если они появятся именно сейчас? Что, если Конор вернётся один, испуганный, и не найдёт меня здесь?
Руки сжимают перила так сильно, что пальцы немеют. Дерево впивается в кожу, оставляя отметины, но я не чувствую боли. Всё внутри сжалось в один тугой узел — из вины, страха и бессилия.
Мысли крутятся по одному и тому же кругу, как птицы в клетке. Вспышки магии освещают небо, но я вижу только тьму, поглотившую моего мальчика.
Я должна была остаться с ним. Должна была проследить, чтобы он не проснулся один. Должна была...
— Мия!
Голос за спиной заставляет меня вздрогнуть. Оборачиваюсь и вижу Катрину. Её тёмные волосы растрёпаны ветром, в глазах та же тревога, что гложет меня, но ещё и глубокая усталость.
— Ты вся дрожишь, — говорит она, накидывая мне на плечи шерстяную накидку.
Тёплая ткань пахнет лекарственными травами. Машинально закутываюсь, но дрожь не проходит. В горле стоит ком, и любое слово может обернуться рыданием.
— Я должна была остаться в его палате, — наконец вырывается у меня. Голос предательски дрожит, — Если бы я не ушла, если бы просто...
Катрина берёт мои ледяные руки в свои тёплые ладони, растирает их.
— Ты не виновата, Мия, — говорит она твёрдо. — Его обращение было неизбежно. Никто не мог предсказать, когда именно это случится.
— Я могла бы помочь! — голос звучит хрипло, будто я кричала часами, — Удержать его, объяснить, что происходит...
Катрина сжимает мои руки сильнее, заставляя посмотреть ей в глаза.
— Или пострадать, — её голос становится жёстче. — Первый оборот непредсказуем. Ты сама видела эти царапины на подоконнике!
Я закусываю губу. Видела. Глубокие, рваные отметины, будто оставленные острыми кинжалами.
Она права. Где-то в глубине души понимаю: если бы я была рядом, когда Конор начал превращаться, могло быть хуже. Но от этого осознания мне не легче.
Отворачиваюсь, глядя в сторону, куда скрылся Рейнольд. Ночь поглотила его, как до этого поглотила моего малыша.
— Теперь Конора забрали тёмные твари, — шепчу я, и от этих слов в груди всё сжимается.
Катрина резко трясёт меня за плечи.
— Он найдёт его, — говорит она так уверенно, что я на мгновение замираю. — Если кто-то и сможет вытащить малыша из лап тёмных тварей, так это Рейнольд.
Во дворе раздаётся крик — новых раненых привезли в лазарет.
— Пойдём вниз, — Катрина мягко, но настойчиво берёт меня за руку. — Здесь слишком холодно.
Я сопротивляюсь на мгновение, бросая последний взгляд в темноту. Но Катрина права — оставаться здесь бессмысленно.
Лестница вниз кажется бесконечной. Каждый шаг даётся с трудом, будто ноги налиты свинцом.
Мысли путаются. Три года и девять месяцев я скрывала правду. Так боялась этого момента — момента, когда отец и сын встретятся. А теперь...
— Осторожно! — Катрина крепче сжимает мою руку, когда я спотыкаюсь.
Коридоры лазарета встречают нас привычным хаосом. Лекари снуют между кроватями, разнося отвары и бинты. Их лица осунулись от усталости, но руки продолжают работать быстро и точно.
Где-то кто-то стонет, кто-то зовёт на помощь. В воздухе витают знакомые запахи: горьковатый аромат целебных трав, резкий спирт, и ещё один, ни с чем не сравнимый запах крови — медный, тяжёлый, въедливый. Он проникает в ноздри, оседает на языке, напоминая, что за стенами крепости продолжается бой.
Катрина уже тянет меня дальше, вглубь лазарета, подальше от шума и суеты.
— Сначала тебе нужно прийти в себя, — говорит она, открывая дверь в маленькую подсобку.
Комната крошечная, заставленная полками с травами и склянками. В углу стоит деревянный сундук, на котором я и раньше иногда спала урывками между сменами.
Подруга усаживает меня, достаёт флягу с чем-то горячим.
— Пей. Малыми глотками.
Жидкость обжигает губы, но тепло сразу разливается по телу, прогоняя ледяное оцепенение. Это не просто чай — в нём чувствуется лёгкий привкус меда и чего-то ещё, травяного, успокаивающего.
— Он найдёт его, — повторяет Катрина, поправляя накидку на моих плечах. Её пальцы
