Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая
— Здравствуйте, — наконец-то сказала Бернис. — Я тоже очень рада познакомиться с вами.
Она легко избавилась от шубки и сапожек. Подошла к бабушке, осторожно её обняла, и бабушка мигом растеряла весь свой энтузиазм. Но возмущаться не перестала, только теперь делала это тихо, полушёпотом.
Потом Бернис подошла к маме. И мама обхватила ладонь Бернис, будто бы та была не взрослой девушкой, а беспомощным младенцем. Алеста заметила — по маминым щекам бегут слёзы. Попыталась вспомнить, видела ли её такой когда-нибудь прежде? И не смогла.
Но вместо того чтобы почувствовать обиду или ревность, Алеста вдруг испытала облегчение. Это был тяжелый путь. Долгий и выматывающий, но вот он наконец подходит к завершению.
А следом в прихожей появился дедушка.
— Что за шум тут, по какому поводу?..
И тоже обомлел, когда понял, что у него теперь на одну внучку больше.
Ужин в самом деле получился грандиозным — самым грандиозным ужином на памяти Алесты. Стол ломился от угощений, бабушка превзошла саму себя. А темы для разговоров не иссякали — напротив, нарастали, как снежный ком. Домашние, которые сначала отнеслись к Бернис настороженно, очень быстро поняли, что она ничуть не хуже их, что ей чужды высокомерие или гордыня.
И Бернис тоже смогла расслабиться: держала плечи прямо, часто смеялась и охотно поддерживала беседу.
Пускай это будет не последний такой ужин — вот, какое желание загадала Алеста, когда пришла пора. А все до единого желания, загаданные ей в день рождения, имели привычку сбываться.
— Исправительные работы? — переспросил Кей и усмехнулся — не смог сдержаться. — Весьма щадяще со стороны нашего правосудия.
На пути от собственного кабинета к кабинету Вогана Спрейка он повстречал того, кого меньше всего ожидал когда-либо увидеть в Управлении общественной безопасностью Леберлинга. Собственного старшего брата, занятого мытьем одного из бесчисленных окон.
И Гленн, внимательно на Кея посмотрев, признался, что впереди его ждёт ещё целый месяц намывания окон — такое вот наказание за вмешательство в судебный процесс. А потом Гленн вернулся к своему занятию, как ни в чем не бывало.
Но за все эти дни, разделившие заседание в честь Алесты и нынешнее мгновение, братьям так и не удалось нормально встретиться и переговорить.
А потому это случайное столкновение, не стоит и сомневаться, было шансом. Возможностью высказать всё наконец.
— Знаешь, Гленн, я тут вдруг понял… — начал Кей, глядя брату в спину и наблюдая за тем, как уверенно перемещается по стеклянной раме его рука. Но замялся, мигом растеряв всю свою смелость.
— Я тоже многое успел понять.
Гленн исправительные работы прекратил. Повернулся к Кею, опустил тряпку в ведро, опасно зависшее на краю подоконника. Следующий ход был за Кеем — весьма справедливо. Пришлось ходить.
— С учетом всех тех обстоятельств, в которые мы угодили… даже несмотря на то, что мы занимали в них противоположные полюса… Я понял, точнее даже, мне подсказали, Гленн, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем мы привыкли считать. По меньшей мере, родители с их неугасаемыми амбициями.
— Это точно, — согласился Гленн. — За их амбиции мы с тобой до сих пор продолжаем платить.
Ход Гленна оказался бы весьма слабым, если бы не одно «но» — рука, которую Гленн протянул Кею.
Кей ответил на рукопожатие, растерявшись ещё больше. Когда они с братом последний раз жали друг другу руки? Лет так с десять назад? Этот простой жест, происходящий по двадцать раз на дню, оказался вдруг неожиданно важным — и лишь потому, что был инициирован Гленном.
— Я заканчиваю с отчетами, — следующий ход Кея оказался совсем не тем, который Кей мог бы ожидать сам от себя. — Если будет нужна помощь с мытьём окон — зови.
— Справлюсь сам, — Гленн пожал плечами.
— Или если станет скучно — заходи. Мой кабинет дальше по коридору. До пятницы — я здесь.
— А после пятницы? — полюбопытствовал Гленн. Кажется, это всё-таки была их семейная черта: умение находить крючки в разговоре. И если уж кто-то изволит считать, что маг из Кея вышел бы более хороший, чем из Гленна, то пусть этот кто-то задумается над следующим: может, в таком случае, из Гленна получился бы куда более продвинутый следователь?
— В субботу я уеду в Плуинг, — признался Кей. И было ещё кое-какое важное уточнение, которое непременно следовало добавить к этому ходу: — Спасибо тебе за то, что вступился за Алесту Эндерсон.
— Между ними ещё больше общего, чем между нами, как считаешь? — поинтересовался Гленн. — Несмотря на то, что общих родителей у них не случилось, уж прости за прямоту.
Кею вспомнился разговор с Бернис — близкий и далекий одновременно. Он уточнил:
— Способность очаровывать всяких там Гилсонов, например? Это не мои слова — я лишь цитирую Бернис.
— Ах, ну если ты цитируешь Бернис, тогда я, так и быть, прощу тебе эту дерзость по отношению к старшим.
Гленн хмыкнул. Вновь повернулся к окну, вынул тряпку из ведра, тщательно её выжал. Но вернуться к исправительным работам ему вновь помешали. Кей заметил как бы между прочим, обращаясь скорее к пустоте, чем к Гленну:
— Думаю, Бернис тоже весьма признательна тебе за неравнодушие к её сестре. Если надумаешь, маякни, я организую вам встречу. И Бернис сама выразит тебе свою благодарность.
— Это твоя прерогатива, Кей, пресмыкаться перед Меллиганами, — напомнил Гленн, даже не взглянув на Кея.
— Я на Эндерсонов переключился, — сказал Кей легко и непринужденно. — Теперь с Меллиганами меня не связывает ничего, кроме дружбы. Так что, думаю, они будут вполне счастливы, если в поле их зрения вдруг появишься ты. Глава семейства, конечно, может выразить некоторое возмущение… Но что важнее в этой ситуации — Бернис, кажется, действительно не против вновь с тобой повстречаться. Даже несмотря на то, что на последней вашей встрече ты повёл себя не слишком вежливо.
— Ну, спасибо за поддержку, — пробормотал Гленн. И все-таки взглянул на Кея — кратко, но весьма выразительно.
— Свидимся, — припечатал Кей, зная наверняка: эта увлекательная партия обязательно продолжится.
И даже больше: похоже, она и началась-то по-настоящему только
