Сласти, страсти и тайны королевского двора - Тиро Томое

— Психованная? Высшим благом?! – рассердилась я, — да ты хоть понимаешь, что там не только всё хорошее, но и куча вещей, о которых забыть хочется!

— И о детях-внуках? И знания свои бесценные позабыть? И годы жизни и опыт отправить к праотцам? – покачал головой Богиня, — покоя хочешь, Марь Васильевна?

Я возмущённо открыла рот и тут же закрыла. Вместо слов с губ слетело только задумчивое:

— Пу-пу-пу…

Когда-то хотела, а теперь. Теперь и сама не уверена в этом.

В словах Богини был резон. Я многое переосмыслила, многое передумала и пришла к такому же выводу, что опыт не пропьёшь. Только тоска, приходящая в ночи и сжимающая сердце, мешала жить. Тоска по детям и внукам, по прошлой жизни, по той старой мне, по моим проигрышам Костлявой.

Но отними у меня память и что останется? Личность исчезнет, я даже не буду помнить, что с этой занозой зеленоглазой встречалась!

— Во-от, — протянула Богиня, внимательно глядя на смену эмоций на моём лице, — а говоришь, злая я.

— Ничего подобного я не утверждала, — притопнула я ногой больше для проформы, злости не было, — просто…как там дети?

Богиня посерьёзнела, отвела взгляд, раздумывая. Но последовал легкомысленный взмах рукой, на её губах заиграла лучезарная улыбка.

— Ай, раз уж ты эксперимент, то скажу. А вообще-то строго запрещено. Всё хорошо с твоим родными. Работают, двигаются к успеху. Такие милашки они! До сих пор близко дружат между собой! А, и ещё! У тебя родилась ещё одна внучка. Наташа решилась наконец!

— Ой, как здорово! – захлопала я в ладоши, — как назвали?

— Мария, — коротко ответила Богиня.

Скупая слезинка скатилась с краешка глаза. Я шмыгнула, вытерла солёную каплю и слабо улыбнулась.

— Хорошо.

— А то как же! – обрадовалась Богиня, — очень хорошо.

Мы помолчали, каждая о своём. Внезапно Богиня встрепенулась, опустилась на корточки и протянула ладонь, сжатую в кулак.

— Так, мне идти уже пора. И так засиделась я с тобой. Ты женщина взрослая, истерить не будешь. Я долго за тобой наблюдала. Ты же уже поняла, что другие подкапустные отличаются от тебя. Нет в них памяти о прошлом. Вот совсем нет, а ты у меня особенная. Твой острый ум, знания и, чего уж греха таить, командная натура должны сослужить тебе хорошую службу.

Глаза Богини предвкушающе горели. Словно она уже знала, что будет со мной дальше, но не желала делиться этим знанием.

— Расскажешь?

Богиня мотнула головой, отчего её золотистые волосы взметнулись радостной волной.

— Неа. Сю-юрприз! – она сморщила нос, — ладно, экземпляр, суть моего эксперимента, понять как может повлиять на окружение душа, которая всё помнит.

— Злой эксперимент.

— Какой есть. Может вообще не стоит людей лишать памяти, а, Марь Васильевна? – прищурилась она.

— Не знаю.

— Вот и поймём. – Богиня раскрыла ладонь.

На белой коже матово поблёскивала красная капелька леденцовой карамели.

— Монпансье? – воскликнула я, осторожно беря карамельку.

— Она самая! Смотри, я даю тебе выбор.

Говорила Богиня мягко, но как-то напряжённо, отчего я осознала, что леденец не простое угощение.

— Если не будет больше сил помнить, или ты решишь стать обычной подкапустной, такой как все, совершенно не уникальной, то просто проглоти конфетку.

— И?

Богиня вздохнула, выпрямляясь.

— И всё. Эксперимент окончится. Память исчезнет. – она задумчиво уставилась на царящее внизу веселье, — ты спокойно заживёшь, станешь обычным ребёнком. Не будет вот этих твоих душных слов «дети не творите ерунды», «Кьяра, не лезь на рожон» и сердечных чаёв для Исайи, и понимания, что и как происходит. Просто обычная жизнь обычного человека. Взросление, медленное понимание сути жизни, все эти заморочки с взаимоотношениями, поиск себя…

— И тебя я больше не узнаю? – разглядывая леденец, спросила я.

— Нет, Марь Васильевна. – она кивнула в сторону хохочущей детворы, которые жадно наблюдали за карнавалом, — они же не узнают. А ведь трое из них подкапустные. Такие дела.

Богиня ласково улыбнулась, развернулась и плавной походкой двинулась к противоположному краю крыши, чтобы через мгновение растаять в зыбком мареве солнечного дня.

Карнавал потерял для меня прежнюю прелесть. Всё так же взлетали шутихи, носились разноряженные люди, выплясывали шуты на длинных ходулях, медленно ползли украшенные платформы, гремела музыка, сыпалось конфетти. Я смотрела на ладонь, посредине которой красовалась маленькая конфетка, посыпанная пудрой.

— А кто это рядом с тобой был? – в мою задумчивость ворвался звонкий голос Кьяры.

— Ты её не знаешь? – вскинула я взгляд на подружку, сжимая ладонь с конфетой памяти. Или, правильнее, беспамятства.

Кьяра задумчиво покачала головой.

— Неа. Красивая, я бы её запомнила. А ты её знаешь?

— Теперь знаю. Она на карнавал приходила посмотреть.

— А-а,— протянула Кьяра, гордо добавив,— хорошее место выбрала. Прям, как мы!

— Да, — я тепло улыбнулась подружке, — спасибо, Кьяра. Мне страшно понравился карнавал!

— А я же говорила! – вспыхнула девочка, и покровительственно обняла меня за плечи, — со мной не пропадёшь, Летта!

Обнявшись, мы смотрели на праздничное веселье. Конфетка, безобидная карамелька, жгла мне руку огнём, сомнения терзали душу.

Что же делать-то? Ох, Богиня! Оставляешь свободу выбора своим экспериментальным экземплярам? Богиня человеку люпус эст…

Латынь всколыхнула мою память. И тогда я решилась, страстно надеясь, что не пожалею о своём выборе.

Я вытянула руку, разжала ладонь и чёртова конфетка полетела вниз, блеснув матовым боком на прощание.

— Эксперимент продолжается, — шепнула я, вытирая ладонь о подол платья, — твоя взяла, Богиня.

***

Богиня использует перефраз известной латинской поговорки «человек человеку волк» ( homo homini lupus est ). Марь Васильевна врач, прекрасно знающий латынь, поэтому легко понимает слова Богини.

Глава 12

Глава 12

Мамаша Нуна честно исполнила своё обещание.

Едва мы с папашей скромно отметили мой шестой день рождения, точнее «день нахождения», как на следующее же утро заявилась Нуна. Важная такая, в строгом тёмном платье и с совершенно официальным выражением лица. Вместе с ней на порог нашего дома заявились старшие воспитанницы Медового дома.

Я уж было решила, что нас пришли выселять, Исайя опять просрочил оплату, но нет. Всё оказалось гораздо проще.

Пришли за мной.

— Исайя, — чопорно поджав губы, сказала мамаша Нуна, усевшись в глубокое кресло.

За её спиной молчаливыми