Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова
Славна сидела на берегу. Вокруг царил зеленоватый сумрак, даже лесные звуки вокруг будто стихли.
– Я тебя звал-звал, не слышала, что ли? – нарочито бодрым голосом спросил Ян и уселся рядом. – Это чего у тебя?
На опущенных руках Славны лежал венок, но сплела она его не из полевых цветов, как в прошлые года. Венок топорщился острыми листьями папоротника и полыни.
– Сонька сказала, что надо такой венок смастерить да на воду бросить. Его мертвяк подберёт да смерть мою уведёт, – тихим, безжизненным голосом ответила девушка.
– Сонька тебе постоянно всякие глупости говорит, – нахмурился Ян. – Ты пошто её слушаешь?
– Потому что её бабка так от сестры своей беду отвела, – отрезала Славна. – Я сама слышала, как та на судьбу гадала на Святки да колокола заупокойные услыхала. А вот венок бросила – и не померла.
– Совсем? И по сей день живёт? – прищурился Ян. Руки мелко дрожали: задурили голову Славне, а она, хоть и взрослая совсем, верит всему, как дитя малое. Так и дурость какую сотворить недолго.
Не отвечая, Славна быстро поднялась, и венок плюхнулся в воду, закружился на месте, а затем начал отдаляться от берега.
– Зачем? – Ян вскочил, позабыв о синяках и битых ребрах. – Зачем с навьими по своей воле связываться?
Славна молчала. Она замерла, будто прислушиваясь к чему-то. Венок спешил вниз по реке к озеру, перепрыгивая через низенькие порожки. А из глубины леса, оттуда, где скрывался поворот русла, медленно подбирался туман – густой, влажный. На берегу виднелась фигура; Ян не был уверен, что это человек – слишком уж морозно и тревожно становилось при взгляде на неё, а туман у её ног будто становился гуще, клубился молочно-серыми бурунами.
– Он меня зовёт как будто, – прошептала Славна, и Ян увидел, как с её щёк сбегает краска. – Пойдем быстрее отсюда…
Ян поднялся, протянул руку девушке, но вдруг берег, казавшийся таким крепким, обвалился, увлекая Славну за собой. Ян прыгнул следом, не раздумывая, и тут же его подхватил поток, не давая всплыть на поверхность. Изо всех сил плеская руками, он всё же вынырнул.
– Славна!
Она не отозвалась, только синий сарафан мелькнул где-то впереди. Далеко или нет – Ян не понимал, течение, которое будто усилилось в один миг, то отбрасывало его к берегу, где грудились сползшие с высокого берега деревья, то выносило на самую середину, где не за что было зацепиться.
Вдруг в воздухе взмыл крик – Славна отчаянно звала его по имени, а следом вторил грай, так чужеродно звучавший в тишине леса. Ян не осознавал, как ему удалось извернуться, чтобы достать ленту, подаренную подменной, как удалось схватить Славну за руку, намотать ей оберег на запястье. И тут же река стихла, а ноги внезапно ощутили песчаное, крепкое дно. Туман рассеялся в один миг, будто его и не было; Ян обернулся в сторону, где недавно видел незнакомую фигуру. На берегу было пусто.
«На Купала чего только не бывает», – всплыли в памяти слова Радмила. Славна заплакала; Ян чувствовал, как она мелко дрожит, да и его трясло, несмотря на июльскую жару. Приобняв подругу за плечи, он повел её к берегу. А к ним уже бежали взволнованные Радмил и Вера.
– Вы как здесь? – зубы стучали так, что сложно было говорить.
– Я нечисть в лесу чувствую, – Вера забежала в воду, приняла Славну из рук Яна, накинула на неё платок – видать, подобрала на берегу.
– Нечисть? – переспросил Ян. Похоже, фигура на берегу, к которой плыл венок, ему не привиделась.
– Ты чёрта водяного привлекла, – пропустила его мимо ушей Вера. – Что ты сделала?
Всхлипывая через раз, Славна рассказала ей и про Соньку, и про венок. Вера с Радмилом переглянулись. А затем подменная указала на ленту, спешно повязанную на запястье Славны.
– Повезло, что Ян успел тебе оберег передать. Он сильнее, чем все ваши рукотворные. Но теперь ты его носи, не снимая. И воды остерегайся. Водяной тебя теперь ждать будет.
* * *
В горнице пахло земляникой и сладостью. Ян разливал ароматный чай по новым чашкам: Славна ездила в город и привезла его мамке подарок. Напротив сидели Радмил с Верой. Лицо её было закрыто красным платком.
– Смотрю, занавесили тебя уже? – Ян достал с полки мёд. После того Купальского дня они со знатким будто сблизились, вспоминая про давешние пакости с ехидцей, но без обиды.
– Поля снимут, и поженимся, – ответил вместо Веры Радмил.
– Как всё сладилось, – довольно хмыкнул Ян, устраиваясь напротив гостей. – Родных-то нашли?
Вера покачала головой.
– Я слишком маленькая была, чтобы родные места помнить. Так что без родительского благословения. Но зато всё остальное по правилам нужно сыграть, чтобы лешаки обратно не утянули.
– Слыхал, кстати? – Радмил опёрся о стол. – Девчат бортника Ивана нашли. Через пару недель после купальской ночи.
Ян кивнул. Он слышал, что те надёжные мужики – знакомые отца Дементия – по лесу пару дней бродили, но так ничего и не нашли. А потом оказалось, что один из них не такой уж и молчаливый оказался: напился в кабаке и растрепал своей женке, как Ивана чудище лесное подрало. Та тут же такой вой подняла, что деревенские похватали топоры да вилы, рыскали-рыскали в чаще, да никого, кроме заблудшей облезлой псины не встретили. Собачонка с визгами сбежала, а мужики вернулись ни с чем. Детей они тоже не нашли и решили, что всякое бывает: испугались медведя, что в родной дом залез, убежали в лес, да там и заблудились. Два маленьких креста рядом с родительскими могилами поставили. А через несколько дней девчата сами в деревню пришли, сытые да умытые, будто у собственной бабушки гостили, а не мыкались не пойми где. Пошли тогда слухи, будто лесной дедушка их привечал, он, мол, детей любит и не обижает. Да и сами девочки говорили, что у старичка какого-то жили, он их ягодами да грибами кормил
