Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов
— Нет, — Галактион явно решился. — Если вы согласитесь на сотрудничество, мы можем предоставить больше. Список вопросов, которые зададут на дебатах — их готовит специальная комиссия, где есть наши люди. Внутренние документы Совета о реальных доходах от образования. Список из двадцати трёх преподавателей, готовых немедленно перейти в Угрюм, если им гарантируют защиту.
Теперь разговор становился предметным.
— А саботаж эмбарго на поставку ресурсов? — я прищурился.
— Решение об эмбарго магических материалов, хоть и опубликовано уже, было принято в узком кругу. Для его исполнения нужны подписи всех региональных представителей Совета. Документы ещё не разосланы — Крамской ждёт подходящего момента. Мы можем затянуть процесс подписания, потребовать дополнительные экспертизы, поднять вопрос о превышении полномочий председателя. Минимум месяц проволочек гарантирую. А там… кто знает, как изменится ситуация.
— Как я могу быть уверен, что это не провокация Крамского? — я встал и прошёлся по комнате. — Что если вы просто проверяете мою реакцию?
Старицкий тоже поднялся:
— Вы имеете все основания быть осторожным.
— Если ваша фракция действительно хочет перемен, — я сел обратно, — пусть кто-то из вас публично поддержит меня до дебатов. Не обязательно прямо, но достаточно явно. Это будет честно — вы рискуете, я рискую.
Собеседник задумался и молчал достаточно долго. Наконец, вымолвил:
— Предлагаю следующее: завтра в полдень Магистр Елена Успенская из Тверской академии публично заявит о поддержке идеи реформ в образовании. Не прямую поддержку вам — это было бы слишком, но достаточно явную критику текущей системы. Это будет сигналом серьёзности наших намерений.
— А если я потребую большего? — я удержал его взгляд. — Публичного отречения от Крамского прямо сейчас? Готовы ли вы сжечь мосты?
Галактион покачал головой:
— Это было бы самоубийством без гарантий с вашей стороны. Крамской уничтожит любого, кто открыто выступит против, пока он у власти. Нам нужны гарантии, что после его… устранения из руководства, вы поддержите реформированный Академический совет, а не создадите полностью параллельную систему, которая сделает нас ненужными.
Разумная позиция. Они не идиоты, чтобы подставляться без страховки.
— Изначально у меня не было таких намерений, пока ваш уважаемый Ипполит Львович не начал тыкать в тигра палкой. Думаю, мы могли бы прийти к компромиссу. Скажите вашим товарищам вот что, — я наклонился вперёд. — Через неделю на дебатах я либо уничтожу репутацию Академического совета окончательно, либо Белинский меня переиграет. В первом случае Крамской падёт, и им лучше быть на правильной стороне. Во втором — мой провал лишь отсрочит крах системы, потому что недовольство никуда не денется. Но Крамской расслабится, решив, что угроза миновала, и тогда у реформаторов появится окно возможностей. Вы сможете сказать: «Видите, к чему привела косность? Нужны изменения, иначе появится новый Платонов, и мы можем не справиться». В любом случае, ситуация изменится. Вопрос лишь в том, будут ли они участниками процесса или наблюдателями.
Галактион медленно кивнул:
— Сильный аргумент. Я передам дословно.
— И ещё, — я встал, давая понять, что встреча подходит к концу. — Список тех двадцати трёх преподавателей. Пришлите его завтра, если Успенская действительно выступит. Это будет началом нашего… взаимовыгодного сотрудничества.
— Хорошо, — Старицкий тоже поднялся. — Я буду в городе до завтрашнего вечера. Надеюсь, мы сможем договориться, маркграф. Слишком многое поставлено на карту.
Мы обменялись сдержанными поклонами. Я проводил его до двери, где его встретили мои охранники.
Закрыв дверь, я прислонился к ней спиной. Из спальни вышел Крылов.
— Ну как? — спросил я.
— Большую часть времени говорил правду, — Григорий Мартынович потёр переносицу. — Ложь почувствовал только в одном месте — когда говорил о семейном форс-мажоре у ректора. Скорее всего, тот специально отправил Старицкого, чтобы самому остаться в тени. И ещё… когда говорил про треть Совета. Преувеличение. Точную цифру, конечно, не скажу.
— Всё равно неплохо. Если они действительно выполнят обещание с Успенской, можно будет работать.
Крылов помолчал, затем добавил:
— И знаете, что интересно? Когда он говорил про усталость от несправедливости системы — это правда. Но не вся. Я уловил второй мотив, более сильный.
— Н-да интересно. Что это может быть? Амбиции? Старицкий видит себя во главе реформированного Совета?..
— Вполне может быть, — согласился Григорий Мартынович. — Сколько ему, лет тридцать? Он талантлив, но в текущей системе ему придётся ждать ещё лет двадцать, пока старики освободят места. А с вашей помощью он может перепрыгнуть через несколько ступеней карьерной лестницы.
— Что ж, амбиции — хороший мотиватор, — заметил я. — Главное, чтобы они совпадали с моими целями.
— Что будете делать, воевода?
Я задумался. Фракция молодых реформаторов могла стать полезным инструментом для раскола Академического совета изнутри. Но доверять им полностью было бы наивно.
— Подожду до завтра. Если обещание сбудется, начну переговоры. А пока нужно готовиться к дебатам с этим Белинским. Неделя — не так много времени.
* * *
Николай Сергеевич Белинский сидел в своём кабинете в Ростовской академии, методично изучая собранное досье на маркграфа Платонова. Поздний вечер окутывал город, но он не замечал времени, полностью погрузившись в подготовку к предстоящим дебатам.
На столе лежали стопки документов: копии обращений Платонова, стенограммы его публичных выступлений, отчёты о скандалах, свидетельские показания. Белинский делал пометки изящным почерком, время от времени откидываясь в кресле и задумчиво постукивая кончиком ручки по столу.
«Прохор Игнатьевич Платонов, — размышлял он, перечитывая биографию. — Единственный сын не шибко успешного боярина Игнатия Платонова. Бездельник и прожигатель жизни до двадцати двух лет. Затем неудачная казнь, счастливое спасение и внезапная трансформация в „спасителя Пограничья“. Подозрительно».
Магистр выделил красными чернилами ключевые пункты: дуэль с ректором Горевским, которая привела к его самоубийству. Можно подать, как разрушение репутации почтенного академика, который не смог вынести подобной гнусности. Противостояние с князем Тереховым. Анархист? Революционер?.. Дуэль с боярином Елецким с летальным исходом, конфликт с графиней Белозёровой, публичное противостояние с Фондом Добродетели — признанной благотворительной организацией. Отдельно он подчеркнул связь с бандой некого «Кабана» во Владимире — это можно подать как передел криминальной власти, а не борьбу с преступностью. Материала для дискредитации было предостаточно.
«Главная слабость — эмоциональность, — записал Белинский в блокноте. — Платонов позиционирует себя как защитник обездоленных. Это его сила, но и уязвимость. Стоит показать его истинное лицо — жестокого самодура, убийцы, использующего благородные лозунги для захвата власти — и толпа отвернётся».
Он перелистнул страницу, изучая финансовые отчёты Угрюма.
«Сумеречная сталь неизвестного происхождения, массовая торговля Реликтами, выкуп сотен должников… Откуда такие деньги у сына обедневшего рода? Намекнуть на отмывание криминальных капиталов, контрабанду из-за рубежа. Пусть попробует доказать законность источников — любые объяснения без документов будут выглядеть неубедительно».
Белинский встал и подошёл
