Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов

Гостиница «Тихая гавань» оказалась солидным четырёхэтажным зданием в центре города, рядом с торговой площадью. Фасад украшала искусная каменная резьба, а над входом висела массивная вывеска с изображением пристани возле заросшего камышом озера. Внутри царила атмосфера сдержанной роскоши — тяжёлые портьеры, мягкие ковры, приглушённый свет магических светильников.

Я снял номер на третьем этаже — просторные апартаменты с гостиной и спальней. Гаврила и Евсей встали у двери снаружи, Михаил и Ярослав расположились в холле, контролируя лестницу. Крылов устроился в спальне, откуда мог слышать разговор, оставаясь незамеченным.

Ровно в восемь в дверь постучали. Я открыл, впуская незнакомца

Передо мной стоял мужчина лет тридцати, хотя голос по магофону звучал моложе. Высокий, худощавый, с усталым лицом интеллигента. Тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад, на переносице следы от очков, которых сейчас не было. Одет просто, но качественно — тёмный костюм без излишеств, белая рубашка, никаких знаков отличия Академического совета. Магистр первой ступени, если судить по силе дара.

— Маркграф Платонов, — он склонил голову в приветствии. — Благодарю, что согласились на встречу.

— Проходите, — я отступил в сторону, жестом приглашая в гостиную.

Старицкий прошёл к столу, оглядел комнату, отметив отсутствие посторонних. Сел, сложив руки на столе. Я устроился напротив.

— Итак, — начал я без предисловий. — Я здесь. Что вы хотели мне сказать?

Галактион сплёл пальцы в замок, явно обдумывая, с чего начать. Наконец поднял взгляд:

— Маркграф, вы полагаете, что Академический совет — монолитная организация, единая в своей… скажем так, неприязни к вашим начинаниям?

Интересный заход. Он сразу намекает на внутренние противоречия. Я откинулся в кресле, изображая лёгкое удивление:

— А разве это не так? Судя по санкциям, которые мне назначили с таким энтузиазмом, единодушие было полным.

— Санкции подписаны Советом, — Галактион выбирал слова с ювелирной точностью, — но подписи на документе не всегда отражают истинные настроения подписантов. Особенно когда решение принимается… под давлением определённых обстоятельств.

— И какие же настроения царят среди… несогласных? — я подался вперёд, демонстрируя заинтересованность.

Старицкий помедлил, словно взвешивая, насколько откровенным быть:

— Есть те, кто считает, что Академический совет нуждается в… обновлении. В свежей крови, новых идеях, современных подходах к образованию. Такие настроения особенно сильны среди молодых академиков — тех, кто ещё помнит, каково это, когда талант важнее происхождения. Эти люди понимают, что Академический совет превратил образования из священной коровы, в… — он поморщился, — дойную корову для узкого круга лиц.

Значит, дело в давлении старой верхушки. Молодые не смеют открыто возразить Крамскому и его клике. Типичная ситуация в закостенелых структурах — геронтократия душит любые попытки обновления.

— И много таких недовольных? — я прищурился.

— Больше, чем может показаться, — Галактион оживился. — Треть Совета молчаливо поддерживает идею реформ. Просто никто не решается открыто выступить против Крамского. Он Архимагистр второй ступени, за ним стоят влиятельные князья и Совет купцов Великого Новгорода.

Треть — это серьёзно. Но молчаливая поддержка мало чего стоит.

— Допустим. Но почему ваша… фракция обратилась именно ко мне? Почему не попытались провести реформы изнутри?

Галактион горько усмехнулся:

— Вы же сами видели реакцию председателя Крамского на ваше предложение. Старая гвардия держится за власть мёртвой хваткой. Любые попытки изменений изнутри блокируются. Нам нужен… внешний фактор. Сила, способная сломить сопротивление консерваторов.

— Давайте начистоту, — я наклонился вперёд. — Вы хотите использовать меня как таран, а потом занять тёплые места. Что я получу взамен, кроме туманных обещаний?

Проректор не смутился от прямоты:

— Ваша публичная кампания уже нанесла серьёзный удар по репутации Совета. Общественное мнение стремительно меняется. С каждым днём всё больше людей задаются вопросами о справедливости существующей системы. И некоторые из нас… обеспокоены.

— Обеспокоены? — я приподнял бровь.

Галактион встретил мой взгляд:

— Маркграф, вы обладаете достаточными ресурсами и влиянием, чтобы не просто реформировать систему магического образования, а полностью её разрушить. Создать альтернативу с нуля. И тогда, как говорится, вместе с грязной водой выплеснут и ребёнка — уничтожат всё хорошее, что Академический совет дал Содружеству, вместе со всем плохим. Это беспокоит тех, кто верит, что в нашей системе есть что сохранить.

Вот оно. Они боятся, что я снесу всё под корень. Хотят использовать меня как номинального лидера против этого Крамского, а потом возглавить «обновлённую» структуру.

— И что же хорошего дал Академический совет Содружеству? — я позволил иронии окрасить вопрос.

Старицкий оживился, словно ждал этого вопроса:

— Во-первых, единые стандарты магического образования во всех княжествах. До создания Совета каждая академия учила по-своему, дипломы одних не признавались другими. Во-вторых, система сертификации артефактов и магических услуг, защищающая людей от шарлатанов. В-третьих, международный обмен знаниями — мы поддерживаем связи с академиями Европы и Востока.

Разумные аргументы. Но это не отменяет коррупции и элитарности.

— А что лично вас, господин Старицкий, заставляет рисковать карьерой? — я внимательно изучал его лицо.

Галактион помолчал, затем тихо произнёс:

— Я на добровольных началах и безвозмездно преподаю основы магии талантливым простолюдинам, которых система выбрасывает только из-за происхождения. Видеть, как гаснут их глаза, когда они понимают, что никогда не смогут реализовать потенциал… это утомляет, маркграф. Очень утомляет.

В его голосе прозвучала искренняя горечь. Не сомневаюсь, Крылов потом подтвердит — здесь он не лгал.

— Хорошо. Предположим, я заинтересован. Что конкретно может предложить ваша фракция?

Проректор заколебался, затем произнёс:

— Я ещё не получил от вас принципиального согласия на сотрудничество. Но… в качестве жеста доброй воли поделюсь информацией. Вчера вечером состоялось экстренное заседание Совета. Обычно от нашей академии присутствует ректор, но у него случился семейный форс-мажор, и он направил меня.

Семейный форс-мажор или нежелание светиться в грязных делах?

— И что же решил Совет?

— Председатель Крамской распорядился подготовить к публичным дебатам с вами магистра Белинского из нашей, Ростовской академии. Дебаты назначены через неделю — Крамской хочет ударить быстро, пока общественный резонанс не достиг критической точки.

Так они всё-таки решились на дебаты? Я был уверен, что проигнорируют вызов.

— Белинский? — я изобразил лёгкое недоумение.

— Николай Сергеевич Белинский. Преподаёт историю магии, но главное — он возглавляет дискуссионный клуб академии. Блестящий оратор, маркграф. Он умеет играть на эмоциях публики, выворачивать аргументы противника, создавать видимость своей правоты даже будучи объективно неправ.

Старицкий наклонился вперёд:

— Не недооценивайте его. В прошлом году на межакадемических дебатах он доказал, что повышение платы за обучение — благо для студентов, потому что повышает ценность образования. Но у него есть слабость — Белинский блестящ в подготовленных выступлениях, но теряется, когда дискуссия уходит в технические детали. Он больше ритор, чем практик.

Полезная информация. Значит, нужно увести дебаты в практическую плоскость.

— Это всё? —