Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов
Пришлось сделать паузу, сглотнуть ком в горле.
— Прости, что оставил тебя одну со всем этим кошмаром. Девятнадцать лет… — я покачал головой, чувствуя, как сжимается сердце. — Какой же ты была ещё девочкой. А пришлось стать императрицей, воином, судьёй.
Провёл ладонью по каменной плите, словно гладил по волосам.
— Ты справилась лучше, чем я мог надеяться. Лучше, чем справился бы я в твоём возрасте. Ты пишешь, что не смогла сохранить империю, но это неправда, солнышко. Ты сохранила главное — людей. Дала им время жить без страха перед Алчущими. Вырастить детей. Построить дома. Это важнее любых границ на карте. Твой труд не был напрасен.
Голос окреп, в нём появилась сталь.
— Я закончу то, что мы начали. Соберу земли воедино. Разберусь с угрозой Бездушных раз и навсегда. И солнце вновь воссияет над этим миром, избавив его от предательства, ненависти и страха. Это моё обещание тебе. Спи спокойно, моя девочка.
Я поднялся, в последний раз погладив землю над могилой. Никто не потревожит твой покой, Астрид. Ты заслужила его после всех битв и потерь.
— На Софийскую площадь, к вертолётной площадке, — сказал я через минуту, садясь в машину.
— Так это вы днём прилетели⁈ — встрепенулся водитель.
Вместо ответа я бросил:
— Поспеши. Оплачу по двойному тарифу.
— Как скажете, барин.
Машина тронулась, возвращаясь в город. Через двадцать минут мы подъехали к огороженной территории с посадочной площадкой. Мой вертолёт стоял в центре — Искандер Галиев уже прогревал двигатели, заметив наше приближение. В кабине меня дожидались встревоженные Гаврила, Евсей, Михаил и Ярослав. Ещё бы, пропал из-под бдительного ока охраны считай на целый день.
— Куда лететь? — спросил пилот, перекрикивая шум двигателей.
— В Смоленск.
Меня ждало интервью с Мариной Сорокиной. А после него — долгий путь к объединению раздробленной страны. Путь, который я начал тысячу лет назад и закончу в этой жизни.
Глава 16
Вертолёт мерно гудел, разрезая лопастями холодный воздух. Откинувшись на спинку кресла, я наблюдал за своими людьми. Евсей проверял магазины пистолета — методично, по третьему разу за полёт, хотя мы направлялись на дипломатическую миссию, а не на боевую операцию. Михаил дремал, привалившись к борту, его оттопыренные уши смешно торчали из-под скатанной на макушке балаклавы. Ярослав изучал карту Смоленского княжества, водя пальцем по дорогам и делая пометки в блокноте — видимо, прикидывал маршруты отхода на случай неприятностей.
А вот Гаврила… Гаврила сидел напротив с закрытыми глазами, но расслабленным его состояние назвать было нельзя. Веки подрагивали, словно под ними металась пойманная птица. Пальцы судорожно сжимали ремень безопасности — костяшки побелели от напряжения. На лбу выступил холодный пот, хотя в кабине было даже прохладно из-за работающей вентиляции.
— Гаврила, сними хоть бронежилет, — предложил Евсей, сидевший рядом. — Операция же закончена, можно расслабиться.
— Нормально всё, — отрезал тот, не открывая глаз.
Михаил попытался разрядить обстановку какой-то шуткой про смоленских девушек, но Гаврила лишь механически дёрнул уголком губ в подобии улыбки. Взгляд его, когда он на секунду приоткрыл глаза, был расфокусирован, будто смотрел сквозь борт вертолёта куда-то далеко.
Искандер Галиев резко изменил курс — попали в воздушную яму. Машину тряхнуло, и Гаврила вздрогнул всем телом. Рука молниеносно метнулась к поясу, где висела кобура, но остановилась на полпути. Он замер, тяжело дыша, потом медленно вернул руку на колено.
Я сделал мысленную зарубку — парень явно перенервничал. Возможно, сказывается усталость после операции в Алтынкале, где мы разнесли целую крепость. Или просто не привык к полётам — многие деревенские тяжело переносят вертолёт. В любом случае, стоит приглядеть за ним, но сейчас не время и не место для разговоров по душам.
— До цели через пять минут, — доложил Искандер через внутреннюю связь.
Я прильнул к иллюминатору. Смоленский Бастион разительно отличался от виденных мною Московского и Новгородского. Если Москва поражала имперским величием с её золотыми куполами и массивными крепостными стенами, а Новгород дышал купеческой основательностью с каменными особняками и складами вдоль реки, то Смоленск представлял собой причудливый сплав старого и нового.
Древняя крепостная стена, помнившая ещё допотопные времена, опоясывала исторический центр. Но за её пределами город расползался стеклянно-бетонными щупальцами современных кварталов. Высотки тянулись к небу, их фасады усеяны кристаллическими панелями и ретрансляторами. На крышах высились коммуникационные менгиры — каменные обелиски размером с человеческий рост, увенчанные гигантскими синими кристаллами Эссенции, пульсирующими в такт информационным потокам Эфирнета.
Везде мерцали магические иллюзии рекламы — призрачные образы товаров парили над улицами, светящиеся руны складывались в названия магазинов, а на стенах зданий проецировались движущиеся картины с новостными лентами.
Впрочем, одно роднило Смоленск с Москвой и Новгородом — тридцатиметровые внешние стены из бетона, усиленного магическими рунами. Они опоясывали весь город, создавая надёжный барьер против Бездушных. Каждые пятьдесят метров из стен торчали автоматические турели — стальные коробки с множественными стволами, готовые превратить в решето любую тварь, рискнувшую приблизиться.
Особенно выделялся деловой квартал на востоке — царство стекла и стали, где располагались офисы медиакорпораций, студии записи, лаборатории артефакторики. Именно там, в одной из башен, находился информационный канал «Содружество-24».
Я навёл справки во время полёта. Князь Илларион Фаддеевич Потёмкин считался негласным кукловодом в Содружестве именно благодаря контролю над информационными потоками. Смоленск при нём превратился в медиастолицу — здесь создавались новости, формировалось общественное мнение, разрабатывались новые способы коммуникации через Эфирнет.
Взять хотя бы Пульс — детище Антона Веригина, молодого гения артефакторики, которого Потёмкин вовремя заметил и профинансировал. Парень в двадцать три года создал революционную социальную сеть, а теперь его имя знает каждый пользователь сети от Москвы до Владивостока.
Теперь князь владел контрольным пакетом акций, а Пульс охватывал миллионы пользователей по всему Содружеству и ближнему зарубежью. Люди делились новостями, сплетнями, мнениями, даже не подозревая, что вся эта информация стекается в аналитические центры Смоленска.
Формально Потёмкин держался в тени. Новостными каналами, газетами, радиостанциями владели разные люди, но все нити вели к одному человеку — Александру Сергеевичу Суворину. Медиамагнат, политтехнолог, мастер манипуляций общественным мнением. Светловолосый господин с щегольскими усами, острым взглядом и вкрадчивыми манерами. Говорили, что он может из любого сделать героя или злодея — достаточно правильно подать информацию.
Здание, к которому мы приближались, двадцатиэтажная башня из стекла и бетона, официально принадлежало именно Суворину. На фасаде мерцала огромная магическая проекция, транслирующая новостную ленту — призрачные буквы и образы сменяли друг друга, рассказывая о событиях дня. «Содружество-24» занимало только часть здания, остальные этажи арендовали другие медиакомпании, рекламные агентства, пиар-службы.
Нужно держать
