Проклятый Лекарь. Том 3 - Виктор Молотов
Его не просто убили здесь. Его здесь заперли. Намеренно.
Кто?
Я размышлял, начиная медленно обходить ловушку по кругу, изучая свою добычу под разными углами.
Зачем кому-то понадобилось держать призрака элитного гвардейского офицера в обычной квартире? Как сторожевого пса? Глупо.
Призраки своенравны, трудноуправляемы и привлекают ненужное внимание. Его оставили как наказание? Уже ближе к истине.
Обречь дух врага на вечные муки в запертой клетке — вполне в духе некоторых магических школ. Или, что наиболее вероятно для дилетанта, это был просто неудачный эксперимент? Призвал, а отослать обратно не смог.
Призрак перестал биться о барьер. Встал неподвижно, его глаза следили за моим движением. Он ждал. Оценивал. Это подтверждало мою теорию — он был разумен.
Время пассивного наблюдения закончилось. Пора было начинать допрос.
Я сделал шаг к ловушке. Мой первоначальный диагноз — простой фантом, застрявший в цикле, требовал подтверждения и, возможно, лечения. Самый простой способ успокоить беспокойного мертвеца — это напомнить ему о покое могилы.
Я протянул руку и коснулся барьера.
Через кончики пальцев направил в серебряный купол тонкую, контролируемую струйку своей родной энергии. Не грубую силу, а концентрированный седатив, сотканный из чистого некромантского спокойствия.
Энергия, которая для любой нежити является родной стихией, обещанием тишины и конца страданий.
Эффект оказался немедленным и прямо противоположным ожидаемому.
Призрак отшатнулся, как будто я коснулся его раскалённым железом. Его беззвучный вопль был не криком для ушей, а психической ударной волной чистой агонии и ненависти, которая ударила по моим ментальным щитам.
Он забился в ловушке с яростью бешеного зверя, бросаясь на невидимые стены, не хаотично, а с целенаправленной яростью загнанного в угол хищника.
Кинжал в его руке вспыхнул, засияв пульсирующим багровым светом.
Я отдёрнул руку.
— Тихо, тихо, капитан, — усмехнулся я. — Не на того напал.
Это был не простой фантом, запертый заклинанием. Моя успокаивающая некромантская энергия для него была не успокоением.
Она была той же самой энергией, из которой были сотканы прутья его тюрьмы. Я не предложил ему покой. Я лишь напомнил ему о его вечной клетке.
Наблюдая за его бешенством, я поставил новый диагноз — слишком долго он был заперт. Призрак десятилетиями мариновался в собственной ярости. Ненависть спрессовалась, сконцентрировалась, превратившись из простой эмоции в само топливо для его существования.
Простым касанием тут не поможешь. Это не пациент, которого можно успокоить. Это гнойный абсцесс, который нужно вскрывать. Стандартный подход бесполезен. Требовалось… хирургическое вмешательство.
Призрак снова начал бушевать в серебряных оковах ловушки. Я наблюдал за ним с отстранённым интересом диагноста, который столкнулся с особо буйным и нетипичным случаем психоза.
— Я ем грунт, — произнёс Костомар, стоя за моим плечом. В его интонации была непривычная нотка, которую можно было бы принять за печаль.
Я слегка повернул голову.
— Что, жалко его? — усмехнулся я. — Профессиональная солидарность? Ты стал слишком чувствительным в этом мире, старый друг. Этот воздух и атмосфера размягчили твою костную натуру.
— Я ем грунт! — возмущённо воскликнул он, выпрямляясь во весь свой двухметровый рост. Звук был похож на резкий, обиженный стук костей.
Я едва сдержал улыбку. Его преданность была абсолютной, и любое предположение, что он может испытывать симпатию к какому-то случайному, хаотичному духу, было тяжким оскорблением его профессиональной гордости главы гвардии.
Затем он немного помялся, суставы в его позвоночнике тихо щёлкнули. Он добавил уже более вкрадчивым, почти заговорщицким тоном:
— Я ем грунт?
Его практичный, военный ум уже перешёл от эмоционального спектакля к оценке потенциального ресурса.
— Сделать его помощником? — перевёл я вслух. — С призраками не всё так просто, Костомар. Они не такие, как ты или Нюхль. Ты — конструкт моей воли, связанный со мной узами магии и верности. Нюхль — призванная сущность, часть моей силы, обретшая форму. Мы — единый механизм. А призраки — это эхо. Осколки личности, прикованные к миру своей собственной незавершённой болью. Они не служат. Они преследуют.
— Я ем грунт, — понятливо кивнул Костомар.
— Они не подчиняются, — объяснил я, снова поворачиваясь к бушующему фантому. — Они определяются своей одержимостью. У них свои счеты с миром живых. Всё их существование — это бесконечный цикл последних мгновений их жизни. Хорошо, если вообще удастся выгнать его отсюда, не разрушив при этом полквартиры. Сейчас он скорее проблема, которую нужно решить, чем ресурс, который можно использовать. Но мы попробуем.
Я присел на корточки перед ловушкой, опускаясь на один уровень ниже призрака. Его ярость всё ещё кипела, но атаки на барьер стали менее хаотичными и более сфокусированными.
Он изучал меня. Это был хороший знак.
Если в нём остался хотя бы осколок офицерской дисциплины, он должен отреагировать на обращение по уставу. Нужно попробовать установить вербальный контакт. Если он ответит, мы получим анамнез. Если нет, то диагноз — терминальная стадия агрессии и соответствующее лечение.
— Капитан лейб-гвардии Преображенского полка, — обратился я официально, мой голос был ровным и лишённым эмоций, как у следователя на допросе. — Приказываю вам назвать своё имя и причину вашего незаконного присутствия на этой территории.
Призрак на мгновение замер.
А затем его полупрозрачное лицо исказилось в гримасе чистого презрения. Он беззвучно оскалился и рванулся вперёд, с силой ударяя своим светящимся кинжалом в то самое место, где мои глаза находились по ту сторону барьера. Серебряный купол вспыхнул от удара.
Ладно. Устав не работает. Значит, офицера в нём не осталось. Попробуем зайти с другой стороны. Через его боль.
— Попробуем иначе, — сказал я, не меняя тона. — Кто вас убил? Имя. Звание. Кого вы ищете? Я могу помочь.
На этот раз реакция была ещё более яростной.
Он снова бросился на барьер, но теперь не просто бил кинжалом, а колотил по нему обеими руками, ногами, всем своим призрачным телом, сотрясая серебряный купол до самого основания.
Ясно. Контакт невозможен.
Я медленно поднялся.
Пациент невменяем и представляет опасность. Стандартные протоколы переговоров провалены. Переходим к плану Б: изоляция и разработка терапии.
— Серебряного купола хватит на пару дней, — сказал я, обращаясь скорее к нему, чем к своим фамильярам. — За это время ты либо успокоишься и будешь готов к конструктивному диалогу, либо я найду способ тебя… упокоить. Окончательно. Выбор за тобой, капитан.
Повернувшись к Костомару и материализовавшемуся рядом Нюхлю, я строго предупредил:
