Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис
Лорд Чедли подошел к окну, затянутому грязной пеленой смога. Где-то там, в этом удушливом мареве, бушевала вызванная русскими паника, звенели гинеи спекулянтов, рвались в мифическое Эльдорадо авантюристы.
— Они бросили нам вызов в информационной войне, — прошептал он. — Мы ответим тем же, но не газетной шумихой. Холодным, неоспоримым фактом. И действием. Пусть готовятся. Зима близка. И на этот раз, она будет британской.
За его спиной в кабинете воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем маятника старинных часов. План ответного удара начал формироваться в этих холодных и расчетливых умах. Туман за окном казался теперь не просто смогом, а дымом от только что начавшейся войны — войны теней и нервов, где золото было лишь приманкой, а истинной ставкой оставалось господство над миром.
* * *Я неплохо представлял, что происходит, в заслякощенном и захарканном Лондоне. И радовался, что в моем кабинете пахло не этими ихними туманами, а морозной свежестью с Невы, крепким деревом полированных шкафов, дорогим табаком и сухими чернилами. Радовался, стоя у высокого окна, наблюдая, как первые снежинки кружат над застывшей рекой.
Откровенно говоря, я чувствовал почти хищное удовлетворение. На столе лежали последние шифровки из Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Информационная «золотая лихорадка» бушевала вовсю. Операция под кодовым названием «Золото Маккензи» работала как часы, отвлекая врагов от успехов России, опустошая их карманы и сея хаос.
Одна депеша выделялась. Короткая, закодированная, из самого сердца лондонского смога. От него. От «Тени». «Чедли в ярости. Уолпол пал. Монктон точит кинжалы. „Персеверанс“ готов к выходу. Цель — Маккензи. Ищут доказательства лжи. Финч сеет смуту на Аляске. Готовят развенчание. Зима, говорят, будет британской. Жив. Скоро увидимся»
Я позволил себе короткую, беззвучную ухмылку. «Жив». Как я и планировал. Предположение Комитета о ликвидации агента «Shadow» тоже было частью плана — гениальной мистификацией, позволившей моему человеку уйти в еще более глубокое подполье и усилить доверие к его следующему «провалу».
Англичане, такие уверенные в своей проницательности, купились на подставную смерть агента, чье тело так и не нашли. Они думают, что переиграли меня, устранив источник утечки. Они не знают, что источник этот не иссякаем.
Дверь кабинета бесшумно открылась. И в него вошел человек, который не походил ни на призрачную «Тень» из лондонских донесений, ни на Джеймса Бонда — гладкого и опасного оперативника британской Интеллидженс сервис, каким его знали в коридорах Форин-офис.
Это был он, Денис Иванович Шахов, по внешнему виду и официальной должности, чиновник средней руки из Департамента внутренних сношений МИДа. Человеку с таким лицом, некрасивым, но и не отталкивающим, с глазами усталого клерка, ничего не стоило затеряться в толпе. Мой старый друг.
— Ваше сиятельство, документы по торговому соглашению с Пруссией, — произнес Шахов обыденным, слегка монотонным голосом. Ни тени акцента или диалекта, ни намека на происхождение — таков профессионализм невидимки.
— Брось дурачиться, Денис Иванович, — сказал я, обнимая его и жестом приглашая сесть в кресло.
Когда он утвердился на плюшевой обивке, маска спала. Плечи Шахова расправились, взгляд из усталого стал острым, как скальпель, впиваясь в меня. В комнате будто стало теснее.
— Они клюнули на мою «смерть», Алексей Петрович, — сказал мой лучший агент, его голос теперь был низким, насыщенным, с легкой хрипотцой. — Чедли проглотил наживку целиком. Уолпола вышвырнули, как щенка. Теперь вся их надежда — на Монктона и его аналитиков. Они рвутся разоблачить миф.
— Экспедиция «Персеверанс», — констатировал Шабарин, подходя к карте Северной Америки, висевшей на стене. — Капитан Клэйборн. Бывалый, жестокий. Они хотят привезти вещественные доказательства нашей «лжи». Камни, пробы воды, отчеты о бесплодности земель. И громко, на весь мир, объявить Россию обманщицей.
— Именно, — кивнул Шахов. — Его пальцы невольно сжались. Он знал Клэйборна. По слухам. По темным делам в Канаде. Это был не моряк, а мясник в форме капитана. — Они хотят превратить нашу победу в посмешище. Уронить престиж. Вернуть себе моральное превосходство.
Я кивнул.
— Поэтому мы дадим им то, что они ищут, Денис Иванович. И даже больше. Мы дадим им их собственную гибель, завернутую в триумф.
Шахов наклонил голову, слушая. Я изложил план. Он был дерзок, рискован, почти безумен. Почти идеален.
— «Персеверанс» должен вернуться, — говорил я, расхаживая по кабинету. — Вернуться с триумфом. С неопровержимыми доказательствами, что река Маккензи — не Эльдорадо. Что золото там — лишь жалкие крупинки, не стоящие затрат. Что Империя… преувеличила. Намеренно.
Шахов понимающе улыбнулся. Ему явно понравилась идея, изящная в своей коварности. И потому Джеймс Бонд продолжил:
— Чтобы дискредитировать нас, они должны сначала подтвердить правдивость части нашей информации — само существование экспедиции и ее выводы. А мы… мы подменим их выводы нашими.
— Совершенно верно, — сказал я, останавливаясь у карты и тыча пальцем в устье Маккензи. — Клэйборн найдет то, что мы позволим ему найти. Геологи из его команды… не все будут теми, за кого себя выдадут. Пробы грунта, образцы пород — все будет указывать на скудость. Его отчет будет кричать о нашем обмане. Лондон ликует! Мир потрясен! Престиж России падает! Биржи содрогаются вновь.
— Но это только первый акт, — проговорил Шахов, уже предвидя развязку.
— Именно, — сказал я. — Пока «Персеверанс» борется со льдами, пока Клэйборн пишет свой разгромный отчет, пока Лондон готовит триумф… мы действуем. Настоящее золото, Денис Иванович, найдено не на Маккензи. Оно найдено здесь. — Он ударил кулаком по карте чуть южнее, в районе хребтов Британской Колумбии, на спорных территориях, куда уже рвались тысячи авантюристов, подстрекаемые агентом Финчем. — Богатейшие россыпи. Подтвержденные. Тайно. Силами наших людей, под видом старателей-одиночек.
Шахов замер.
— И когда «Персеверанс» вернется с криком «Обман!», когда Комитет будет праздновать победу, когда акции Русско-Американской компании рухнут окончательно…
— … мы обнародуем настоящие находки, — закончил я. — Не из Петербурга. Из самого эпицентра золотой лихорадки. От «независимых» старателей. С золотым песком, с самородками, с неопровержимыми доказательствами. И скажем миру: 'Вот истинное богатство, которое Россия действительно контролирует! И которое Британия, в своей слепой ненависти, пыталась скрыть, объявив наше первое, скромное открытие на Маккензи — ложью! Они послали экспедицию не за правдой, а чтобы замять правду! Чтобы монополизировать золото для себя!
— Браво, Алексей Петрович! — улыбнулся Шахов. — Я даже не знаю, есть ли у твоей гениальности границы?
Я нахмурился. Достал из шкафчика бутылку коньяку, откупорил ее наполнил рюмочки, и сказал:
— Меня сейчас больше беспокоит судьба «Святой Марии».
* * *Арктика. Море Баффина. Здесь не было лондонского смога, только бескрайняя, слепящая белизна льда под светом луны. Только это ночное светило, да полярное сияние изредка рассеивали тьму. Русский паровой барк «Святая Мария», корпус которого был усилен для плавания в таких условиях, с глухим скрежетом пробивал себе дорогу.
Полярная ночь превратила это движение в сущую муку. И если бы не придонные теплые течения, русский барк давно бы уже застрял в ледовом плену. За ним серой и неотступной тенью следовал британский паровой фрегат «Ворон», новейший броненосец с мощной машиной и грозными орудиями за башенной броней. Он держался на почтительной дистанции, чуть позади по курсу, как хищник, выжидающий момент для нападения.
Его капитан, Дуглас Маккартур, уже не скрывал флага, и символ морского владычества Британии вызывающе реял на флагштоке, подсвеченный дуговыми фонарями. Британцы не открывали огонь — открытая атака в нейтральных водах могла спровоцировать дипломатический скандал, которого Лондон сейчас особенно боялся после истории с «Эльдорадо».
