Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис
Полигон встретил меня грязью и холодным ветром. Вокруг на десятки верст ни одного поселения. Только — тайга и каменистые осыпи. Циолковский, похудевший, с лихорадочным блеском в глазах, указал на вышку в полутора верстах от места, где мы с ним остановились.
— Изделие уже смонтировано, — сказал он, — но кабели пока что не подключены. Завтра все еще раз перепроверим. И будем ждать вашего приказа, Алексей Петрович.
— Прежде всего — безопасность участников испытаний, — сказал я. — Я привез новейшие костюмы химической и радиационной защиты и счетчики Вернадского. Каждый из сотрудников на полигоне должен быть снабжен ими. Без исключения. Кроме того, еще раз проверьте пункты дезактивации. И пусть госпиталь в Полыни находится в состоянии полной готовности.
Полынью был назван город, который находился в трехстах верстах от полигона. Разумеется — в честь Звезды Полынь из «Откровения Иоанна Богослова», а не горькой травы, известной также под названием чернобыль.
Эпилог
Холодное утро встретило нас серым туманом. На полигоне спешно завершали строительство городка — два десятка домов, в том числе — и каменных. В сараях — скот, зараженный сибирской язвой. Вокруг — два ряда колючей проволоки, а по дальнему периметру — блокпосты. И никаких случайных свидетелей.
Циолковский вышел мне навстречу. За сутки он словно постарел на десять лет — глаза красные от бессонницы, пальцы в ожогах от работы с ураном.
— Все готово, — его голос звучал хрипло. — Кабели подключены.
Я посмотрел в сторону бетонного бункера, который находился в семи верстах от эпицентра.
— Вы уверены, что изделие сработает?
Константин Эдуардович усмехнулся:
— Нет. Никто не может быть в этом уверен, пока это… не произойдет.
— С полигона всех убрать. Я буду наблюдать из бункера. Вместе с вами.
С этими словами я направился к вездеходу на танковом шасси. Корпус его был обшит свинцовыми пластинами. Тяжело переваливаясь на неровностях уже изрядно разбитой дороги, вездеход доставил нас к глубокой бетонированной траншее, что вела к дверям.
По ней, мы спустились в бункер. Толстенные бетонные стены, крошечные смотровые амбразуры с затемненными стеклами. На столе — пульт управления. На стенах — шкалы приборов, которые должны будут зарегистрировать перепад давления, сейсмическую активность и уровень радиации.
Заквакал полевой телефон. Циолковский взял трубку. Выслушал. Повернулся ко мне.
— Персонал полигона эвакуирован, ваше сиятельство.
Я кивнул.
— Начинайте.
Он кивнул. Включил микрофон. Его голос, усиленный громкоговорителями, полетел над полигоном:
— Внимание, начинается проведение испытания. Напоминаю, находится в зоне смертельно опасно. Если вы остались в ней, немедленно воспользуйтесь защитными траншеями. Даю отсчет с девяти до ноля… Девять, восемь, семь…
Даже сквозь стены снаружи донесся душераздирающий вой сирены. Палец человека, который приехал в столицу Империи, чтобы строить дирижабли, а теперь возглавляет испытание атомной бомбы, чуть подрагивал над кнопкой.
— Шесть, пять, четыре…
Я надел поверх защитного шлема с забралом из освинцованного стекла, беспросветно черные очки. Подошел к одной из амбразур.
— Три, два, один, ноль! Пуск!
Вспышка в полной тишине. Даже через темные стекла он резал глаза, как будто кто-то поджег само солнце. Я инстинктивно зажмурился, но ослепительная белизна прожгла веки. А потом пришла ударная волна, грохот которой поглотил все иные звуки.
Бункер содрогнулся, будто по нему ударил гигантский молот. Стекла амбразур треснули, с потолка посыпалась пыль. Где-то далеко, за толщей бетона, ревел ветер, вырывающий деревья с корнями.
Я открыл глаза. На горизонте, там, где секунду назад была вышка с бомбой, теперь поднимался столб огня. Он рос с каждой секундой, превращаясь в гигантский гриб, черный, маслянистый, уродливо-прекрасный. Его верхушка уже касалась пылающих облаков.
Я снял очки. Циолковский — тоже. Его трясло.
— Боже, Алексей Петрович, что мы с вами сотворили⁈
Я не ответил. В мозгу у меня все еще пылало новое солнце, огненным столбом пожирающее небо. Я думал только об одном — не сделай мы этого, такое «солнце» могло бы взойти над Санкт-Петербургом, Москвой, Екатеринославом. Теперь мы будем диктовать условия.
Мы молча ехали обратно. Циолковский не мог говорить — потерял голос от потрясения. Я смотрел в узкое оконце вездехода, где закатное солнце пробивалось сквозь пепельное небо.
В Петербурге меня ждал Седов.
— Ну что, ваше сиятельство? — спросил он.
Я достал из портфеля пачку фотографий, сделанных сразу после взрыва. На ней — выжженная земля, черное небо и этот гриб, нависший над миром, как тень будущего.
— Разошлите это всем посольствам. Без комментариев.
Он взял фото, побледнел, но кивнул.
— А что дальше?
Я подошел к окну. Где-то там, за тысячу верст, Берлин, Париж, Лондон еще не знали, что недавно родилось на Урале, но скоро узнают.
— Дальше, Степан Варахасьевич, они будут говорить с нами иначе.
Через неделю кайзер Вильгельм отменил военные маневры у нашей границы. Через месяц английский флот ушел из Балтики. Меня же тревожили иные мысли. Я думал о своих детях и внуках.
Петр Алексеевич Шабарин водил на ледоколе «Святогор» полярные конвои и очень ждал появления ходового атомного реактора. Ведь «атомные машины» не просто придумка для отвода глаз.
Алексей Алексеевич Шабарин в Ракетном институте, под началом старика Константинова, работает над новыми сверхмощными ракетами, мечтая достичь мировых пространств. Ведь та первая «бегущая звездочка» была лишь случайностью и мелькала в небе недолго.
Елизавета Алексеевна Шабарина занимается медицинскими исследованиями, мечтая спасти человечество от всех тяжелых заболеваний разом. Пирогов был ее первым наставником.
Елизавета Дмитриевна нянчит трех внуков — Мишеньку, Алешеньку и Сашеньку. Она у меня все такая же красавица. А я для нее — надеюсь — хороший муж, несмотря на вечную свою занятость. И вообще — я счастлив. Достиг больше, чем ожидал. И век XIX в этой версии истории стал для меня родным.
Друзья, цикл о Барине Шабарине завершен! Если вам понравился цикл — напишите в комментариях к первой книги свои впечатления!
Ну а мы готовы предложить вам нашу новинку:
1682 г. Вокруг произвол и беззаконие. Стрелецкий бунт? Не можешь предотвратить — возглавь! Но на своих условиях. Лично воспитаю Петра — или погибну снова
https://author.today/reader/475541/4451330
