Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис
Правда, сам капитан «Ворона» не знал об этом. Он уже давно не имел связи с Адмиралтейством. Маккартур просто следовал старой инструкции — не дать «Святой Марии» достичь цели, вынудить ее вернуться, заблокировать в какой-нибудь бухте под благовидным предлогом, или, в крайнем случае, «проводить» до места и сорвать высадку.
Капитан «Святой Марии», Григорий Васильевич Иволгин, чье лицо было даже не обветренно, а выдублено арктическими ветрами, тоже не знал о том, что происходит сейчас в мире, но не отрывал бинокля от бронированного призрака, по имени «Ворон», следующего по пятам.
— Надоедливая ворона, — процедил Григорий Васильевич сквозь зубы. — Виляет хвостом, каркает, но клюнуть боится. Держит дистанцию. Ждет, пока мы сами в ледяную ловушку зайдем.
Гидрограф Викентий Ильич Орлов, казалось, видел не только поверхность воды, но и то, что скрыто под ней на десятки футов под килем. Стоя на мостике рядом с капитаном, он изучал в свете керосиновой лампы карту, испещренную собственными пометками — мелкими, но точными, как булавочные уколы.
— Дистанция… — задумчиво проговорил Орлов, не поднимая головы. — Это их слабость, Григорий Васильевич. Они уверены в своем паре и броне. Считают нас тихоходной баржей. Но они не знают здешних вод так, как мы. И не уважают лед.
Третьим в квартердеке сейчас был Игнатий Кожин, охотник-промысловик, чье сухое поджарое тело, казалось, было вырублено из того же материала, что и айсберги. Он молчал, попыхивая индейской трубочкой, но его молчаливое присутствие было весомее многих слов. Он ждал своего часа.
— Что предлагаешь, Викентий Ильич? — спросил Иволгин, опуская бинокль. В его голосе не было сомнения, лишь готовность к риску.
Орлов ткнул тонким пальцем в узкую, извилистую протоку на карте, соединяющую акваторию, где они находились, с более широким проливом, проходящим чуть севернее.
— Пролив Святого Антония. Название — звучит, как ирония судьбы. Ширина в самом горле — не больше двух с половиной корпусов «Марии». Фарватер — коварный, петляет, как змея. Глубины… — он усмехнулся беззвучно, — достаточны для нас. Им тоже… может хватить. А может, и нет.
— Рифы? Подводные камни? — уточнил Иволгин.
— Лед, Григорий Васильевич. Вечный и коварный. — Орлов провел пальцем по краю протоки. — Здесь, на повороте, под самой поверхностью… лежит обломок старого айсберга. Откололся, видимо, лет десять назад, сел на мель и не растаял. Торчит, как подводный клык. Ни на каких картах его нет.
— Откуда же вам, Викентий Ильич, известно об этом клыке? — спросил капитан.
— Я это вижу по многим признакам — форма айсберга, то как он сидит в воде, игнорируя здешние течения… А в общем — профессиональный секрет… Сейчас важнее, что мы пройдем вплотную к нему, борт о борт, по северному галсу. У нас осадка меньше. У «Ворона»… — Орлов сделал паузу, глядя на капитана, — у него осадка больше, и винты огромные. Если он попытается срезать угол, если его капитан возжелает догнать нас в этой узкости… он напорется на этот клык. Броня выдержит, но винты…
— … будут смяты как консервные банки, — закончил мысль Иволгин. В его глазах вспыхнул азарт. — Они последуют за нами?
— Обязательно, — уверенно сказал Орлов. — Они видят, что мы идем в узость. Они уверены в своем превосходстве. Они решат, что мы отчаялись и лезем в мышеловку. Они захотят заблокировать выход или прижать нас у выхода. Гордыня, Григорий Васильевич. Их главный камень преткновения.
Кожин хрипло пробурчал:
— Воронье чутье может подвести. Лед дышит. Но попробовать стоит. Лучше смерть во льдах, чем позор полона.
Решение было принято без лишних слов. Иволгин отдал приказы. «Святая Мария» резко изменила курс, ее нос устремился к зловещей щели в ледяном барьере — ко входу в пролив Святого Антония. На мостике «Ворона» этот маневр заметили мгновенно. Капитан сэр Маккартур, самодовольно ухмыльнулся.
— Русские запаниковали! — крикнул его первый помощник. — Лезут в щель!
— Или хитрят, — заметил Макартур. — Но куда им деться? Впереди тупик или выход в море Бофорта, который нам известен. Машину на полную мощность! Догнать их на входе в протоку! Не дать им развернуться или укрыться!
«Ворон» взревел, черный дым густыми клубами повалил из его труб. Мощные винты взбили ледяную воду в бешеную пену. Броненосец рванулся вперед, сокращая дистанцию с устрашающей быстротой. Его электрические прожекторы полосовали мрак полярной ночи, как нож масло.
«Святая Мария» вползла в узкий пролив. Стены льда, местами голубоватого, местами грязно-белого, нависали над мачтами. Скорость упала. Лоцман Санаев и сам Иволгин неотрывно смотрели вперед, считывая извивы фарватера по указаниям Орлова, стоявшего у карты с хронометром в руке. Гидрограф шептал:
— Левее… еще левее… теперь право руля, плавно… вот он, поворот. Готовьтесь… северный галс. Борт к борту с ледышкой. Теперь — тише. Только пар на маневр.
Барк замедлился еще больше, почти скользя вдоль правой ледяной стены. Гидрограф, не отрываясь, смотрел за борт, в непроглядно-черную воду, подсвеченную лишь факелами. Он ждал едва заметного изменения оттенка, легкой ряби — признак присутствия подводного исполина.
Сзади, заполняя собой весь вход в пролив, показался серый форштевень «Ворона». Маккартур, видя, что русский корабль замедлился у поворота, решил действовать нагло.
— Полный вперед! — скомандовал он. — Проходим между ними и льдом! Блокируем выход!
«Ворон» рванулся вперед, пытаясь втиснуться в узкий проход между кормой «Святой Марии» и ледяным берегом, чтобы отрезать ее от выхода в открытое море. Он шел на скорости, слишком большой для такой узости, слишком самоуверенной во мраке.
В этот момент Орлов резко вскинул руку:
— Есть!
Раздался звук, от которого кровь стыла в жилах. Не взрыв, а чудовищный, низкочастотный скрежет, крик рвущегося металла. «Ворон» вдруг вздрогнул, как подстреленный заяц. Его могучий корпус содрогнулся, на мгновение замер, а потом начал медленно, но неумолимо заваливаться на левый борт.
Из-под кормы взметнулся не просто выплеск, а фонтан из холодной, как смерть, воды и осколков льда. Гул могучей машины сменился пронзительным воем искореженных винтов и лязгом поврежденных внутри бронированного чрева корабля механизмов. Дым из труб стал черным и густым, как смоль.
На мостике «Святой Марии» повисла тишина, нарушаемая только шипением пара и треском льда вдоль бортов. Все смотрели в сторону кормы. «Ворон» беспомощно развернулся поперек узкого фарватера, его нос уперся в ледяную стену, корма — в другую. Дым валил клубами. Никаких признаков движения. Только тревожные гудки и крики людей мечущихся на палубе. Ослепительные дуговые фонари замигали беспорядочно и померкли.
Иволгин медленно выдохнул, на его лице появилось жесткое удовлетворение.
— Вот и причалила ворона, — сказал он хрипло. — Надолго… Викентий Ильич, твои подводные клыки — острее британской стали.
Орлов, бледный от напряжения, но с блеском в глазах, лишь кивнул, сверяясь с картой.
— Теперь нам надо пройти этот поворот, Григорий Васильевич, пока они не опомнились и не начали палить по нам из тех орудий, которые у них по правому борту. В море Бофорта вода чище. И ближе к нашей цели.
— Полный вперед, от греха подальше! — скомандовал Иволгин. «Святая Мария», осторожно обогнув злополучный подводный выступ, который только что покалечил «Ворона», ускорилась, выходя на простор моря Бофорта. Черная, беспомощная громадина британского фрегата осталась позади, зажатая льдами, окутанная дымом и отчаянием.
Игнатий Кожин, стоявший у борта, плюнул в сторону «Ворона»:
— Гони, Маша, гони. Теперь твой путь свободен. А им… — он усмехнулся, — им теперь с айсбергами разговаривать да медведей пугать. Зимовать будут, небось… Не по-аглицки это. Перемерзнут, как сукины дети.
Глава 7
Даже арктический холод не мог охладить страстей, что царили на борту «Ворона». Если бы жар человеческого отчаяния и ярости мог растопить льды, броненосец бы уже освободился из плена айсбергов. Весть о том, что винты превратились в бесполезный металлолом, а могучие машины — в груду исковерканного железа, обрекавшая команду на ледяную могилу в этом забытом Богом проливе, подожгла фитиль бунта.
