Внутренние. Дневник из другого мира - Екатерина Дмитриевна Тренина
Вера согласилась, что ценно все. И, набравшись смелости, решила попрощаться, но бороться до последнего. А потом эта история с усовершенствованием лестницы. Кстати, это была та самая лестница, на которой упал Виро. Ее поступок по облагораживанию общежития превращался в легенду. К ее проекту присоединились другие ребята из общежития и стали ее рабочей силой. Кто-то даже привносил свои идеи, и благодаря большому ресурсу, вложенному в процесс, они смогли реализовать и их.
Отделение ребят подходило к концу. Мы все боялись дышать и одновременно уже практически пили из кубка успеха. Но произошло неожиданное.
Капсулы сна достигли такого уровня развития, что могли сохранять жизнь снопролонгированных до конца летаргического отрезка жизни. На планете появилось новое явление.
Те люди, которые имели проблемы со здоровьем, умирали прямо во сне в капсулах. Но те люди, что были здоровы, начали пробуждаться. Тысячи случаев по всему миру. Люди открывали глаза и в панике пытались выбраться из капсул. Кому-то это даже удавалось. Облепленные слизневыми наростами, они неуклюже шлепались на кафельный пол, обрывая трубки подачи воздуха и задыхаясь. Не меньший ужас пробивал и медицинский персонал, который был в этот момент на дежурстве.
Естественно, пробудившихся вынимали, оказывали всю необходимую помощь. Сразу включали протокол адаптации пробудившегося к современной жизни. Приводили в рабочий режим все органы, системы. Помогали при первых самостоятельных серьезных движениях: ходьбе, приему пищи, речи, встрече с родными, если они остались. Делали попутно всевозможные исследования и пытались все это тщательно запечатлеть в отчетах. И потом отпускали из больницы.
И тут-то и случалось то, ради чего они просыпались. А именно – несчастные случаи. Все, кто должен был умереть не своей смертью (от старости и болезни), умирал так, как им было завещано судьбой.
Их сбивали машины, они падали в шахты лифтов, в открытые люки, один даже умудрился забраться в горы на радостях и сорвался. Половина из них убивали себя сами: выпивали таблетки, выходили из окон, вешались и вскрывали вены. Тысячи смертей за несколько недель. Пока не стало очевидно, что никого из проснувшихся не минует их личная смерть.
Даже те, кто успел что-то понять и спрятаться в убежище, умирали либо там, либо после выхода из него. Самое жуткое: некоторые из них успели записать видео, в котором признавались, что, несмотря на решение спрятаться, какая-то невидимая сила влечет их выйти. В первом случае им казалось, что другое убежище будет надежнее, но при переходе из одного в другое они погибали. Во втором им срочно нужно было что-то приобрести. В третьем они хотели срочно увидеть любимого человека. В четвертом им казалось, что они сойдут с ума в убежище и скорее надо идти к людям, ведь там безопаснее. Создавалось ощущение, что ничего не могло предотвратить их смерть.
Эта информация взорвала мир. По всем информационным каналам трубили об этом.
Как бы мы ни пытались оградить ребят, Виро узнал. И если до этого мы видели его свет, тот тут увидели всю мощь его теневой стороны.
– Я не готов! Не могу! Это нечестно! – кричал он, рыдая в моем кабинете. Вера стояла в углу как тень и по-своему проживала шок.
– Одно дело – попрощаться со всеми и умереть во сне, другое дело – проснуться в конце жизни и ждать, из-за какого угла выпрыгнет смерть! На это я не подписывался! Зачем вы разбудили меня? Я не должен был это узнать!
– Это верно, Виро. Ситуация действительно жуткая. Давай переварим всю информацию и придумаем, что делать.
– Да я придумал! Прямо сейчас выбираю самоубийство – убейте меня во сне! Требую эвтаназию! Пока я в здравом уме, я могу ее попросить!
– Виро, боюсь до здравого ума пока далеко.
Вера нервно хихикнула скорее от напряжения, чем от того, что ситуация смешная. Не надо было мне так тупо шутить. Но я тоже была на грани и не справлялась как психолог.
Виро налетел на Веру.
– Смешно тебе! Тебя-то это не коснется. Отделишься и будешь себе спокойненько жить лет сорок-шестьдесят. Поревешь и поикаешь на моих похоронах, и все. Весь мир твой! Мне же все это пройти надо!
– Виро, я буду с тобой, когда ты проснешься, буду ходить бок о бок. Ты не будешь один в момент смерти и в период ее ожидания, – попыталась оправдаться Вера.
– Ох! Спасибо! Успокоила. Подвиг с твоей стороны. Поддержка на миллион!
А потом он охаял весь наш эксперимент, лабораторию, все изобретения капсул сна, Кита, меня и самого Бога.
– Я сказал, что выбираю эвтаназию. Мне плевать, сколько за это мне назначат сначасов отсыпать в следующей жизни. Не хочу просыпаться!
– Виро, в следующей жизни тебе тоже придется встретить смерть. Ты не сможешь от нее прятаться. Мне кажется, взрослое поведение будет, если ты примешь этот опыт, – несла Вера вроде верные мысли, но не вовремя и не теми словами.
– Наслушалась психологов! Взрослое поведение! Как бы я хотел, чтобы ты была на моем месте! Я бы посмотрел на твое взрослое поведение.
– Если что, ребят, это все не про отделение, – все еще не справлялась со своей работой я.
И тут Вера взорвалась:
– Ты запарил меня! Сначала ты благородно меня спасаешь, и я тебе по гроб жизни должна быть обязана. Потом ты проклинаешь и желаешь смерти! Определись уже, нытик собачий! И вообще, ты не один тут можешь умереть, придурок! Если твою смерть мы не можем остановить, как бы ни старались, то мою можем! Но она, блин, зависит от тебя! От тебя, блин, кретин!
Виро завопил от смеси злости и горя. И ушел в сон… Вера втянулась в него через полторы секунды. Мы успели с ней встретиться взглядом, и ту гремучую смесь чувств, которую она прожила за эти полторы секунды, мне не забыть никогда. В ее глазах посменно мелькали слайды: ступор, ужас, сожаление, вина, горе, несогласие, злость, боль, любовь к Виро, к жизни, принятие, прощание со мной и миром.
И как она успела?!
Виро лежал на полу.
Мы опять не успели. Его медиаторы, по расчетам Карима, должны были работать еще дней пять. Но, похоже, они все истощились за счет высокой нервной нагрузки. Я еще несколько мгновений простояла, а потом сползла на пол и заревела в голос.
Мне тоже была нужна помощь, хоть одна живая душа, теплая рука, чей-то голос. Но я ревела в звуконепроницаемой комнате, одна, наедине со всем случившимся. Никто не планировал сюда зайти, потому что до конца приема еще
