Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
Воспользовавшись моментом, я снова перезарядил пулемет, чтобы нам хватило огня, вернулся в шлюз и занялся главным – уничтожением четырех стай торпед из ракетного ружья. Тут надо было действовать быстро, чтобы не дать тварям рассредоточиться по всей акватории, но они не ожидали нападения с воздуха, и я проредил сначала две стаи, затем другие две. Всего после нескольких секунд моей стремительной атаки торпед осталось так мало, что перед ними встал выбор, то ли рассредоточиться, чтобы осложнить мне задачу, то ли сбиться в одну новую стаю и покинуть бухту, чтобы подождать нас за ее пределами для нападения из-за скал.
Хитрые твари все же выбрали худший для нас вариант – они значительно увеличили расстояние друг до друга, чтобы я не мог одной бомбой убить больше одной торпеды. Но у меня другого выбора не было, лишь принять их правила игры. Благо, бомбами я запасся, и начал выцеливать тварей по одной. Это было медленно, на это уходили бомбы, но это давало шанс выбраться.
Закончив с торпедами в бухте, я принялся бить по радарным меткам за скалами, потому что Чернуха и пулемет справлялись пока с натиском с севера. Отогнав торпеды от выхода из бухты, я сказал Чернухе:
– Дуй в рубку, будь наготове. Как окажемся в воде, уходить придется на маршевом, иначе нас точно зажмут на выходе.
Чернуха соскользнула вниз, а я остался сдерживать патрульников с севера. На востоке твари тоже начали выбираться из воды, но это уже поздно, это нам уже не повредит.
Выставив одну бомбочку на десять секунд, я сосчитал до двух и выставил другую на пять, чтобы они шарахнули почти одновременно, затем кинул их под днище батиплана. Дальше шлепок по кнопке запирания внешнего люка и рывок в арсенал, потому что до стрелкового комплекса я бы точно добежать не успел. В тесном же пространстве арсенала у меня был шанс уцелеть.
Едва я уперся руками и ногами в переборку, шарахнуло взрывом. Батиплан, как я от него и ждал, дрогнул, и начал сползать с уступа кормой вперед. Секунда, и я ощутил краткий миг невесомости от падения, затем удар, еще и еще. Похоже, мы блином катились по склону, затем отскочили. и метров с пяти шлепнулись в воду брюхом. Приложило сильно, но руки ноги целы.
Шатаясь от переборки к переборке, подняв забрало шлема и мотая головой от легкой контузии, я преодолел участок коридора и втиснулся в люк стрелкового комплекса. Тут я был в своей стихии, особенно когда пристегнулся в кресле. В своей тарелке, как говорят. Это было прекрасно.
– Маршевый! – предупредила Чернуха и дала полную тягу прямоточному мотору.
Получилось не слабее, чем от падения в воду, но намного приятнее, поскольку это движение, в отличие от предыдущего, Чернуха уже полностью контролировала. Пробив в толще воды туннель из пара, «Толстозадый» помчался вперед. Заработал монитор сонара, и я понял, что наши приключения еще не закончены. Бухта впереди делала изгиб, я и не был на сто процентов уверен, что Чернуха на столь огромной скорости в столь узком месте сумеет описать дугу нужного радиуса. Она заложила крен и начала выполнять вираж, но уже было ясно, что мы не проскочим в узком горлышке между западным и восточным утесом. Если бы еще не пирсы слева, можно было бы надеяться, а так точно нет.
Но Чернуха снова меня удивила. Удавались ей сегодня маневры, сказать нечего. Она резко вырубила маршевый мотор, и пока батиплан двигался по инерции с чудовищной перегрузкой, умудрилась подрулить маневровыми турбинами, обойти на их тяге изгиб бухты, поймать точное направление и, снова запалив маршевый, вылететь из бухты, как пробка из бутылки.
– У-у-у-у! – не сдержавшись воскликнул я. – Ты истинный ас глубины!
– А ты стреляешь неплохо, – без тени иронии ответила Чернуха.
Я хотел было заметить, что неплохо у нас стреляет Ксюша, но не стал это озвучивать, зная, что Чернуху оно не порадует. Мы были на батиплане одни, нам редко выдавалось такое, и не стоило это портить.
Между тем, не снижая тяги маршевого мотора, Чернуха описала пологий вираж, радиусом километра два, и легла на курс ко входу в Севастопольскую бухту. Там остались места, в которых мы выросли, в которых прожили, по сути, всю свою сознательную жизнь. Честно говоря, меня это немного встревожило. Говорят, в одну реку не входят дважды, потому что все реки текут. Особенно река времени, это уж точно. Я покинул эти места с Ксюшей, а возвращался в них с Чернухой. Непонятное чувство овладело мной от осознания этого факта, щемящее, тревожное, даже грустное.
Я не выдержал, расстегнул ремень, перебрался в арсенал, стянул с себя гидрокостюм и уложил его в штатный контейнер. Затем отправился в рубку.
– Хочешь, сменю тебя за штурвалом? – предложил я Чернухе. – Снимешь гидрокостюм.
– На маршевом? – Она покосилась на меня под открытым забралом шлема.
– Не знаю, – честно признался я. – Ну, давай ненадолго перейдем на турбины. Неудобно же в костюме.
Чернуха усмехнулась, мягко выбрала ручку тяги маршевого, но я перед отключением все равно пристегнулся в кресле второго пилота. Тряхнуло, но довольно мягко, в сравнении с сегодняшними нашими кульбитами. Батиплан сбавил ход, и Чернуха перевела тягу маневровых в среднее значение.
– Садись, полетай, – сказала она, включив автопилот на стабилизацию по всем направлениям. – Автоматика отключается этой клавишей.
– Знаю. Думаешь, я вообще на симуляторе не упражнялся?
– Уверена, что упражнялся. – Она скрылась в проеме люка, а я уселся в кресло и отключил автопилот.
Кресло хранило тепло ее тела, хотя какое тепло могло передаться через непроницаемую ткань гидрокостюма? Но я его чувствовал совершенно отчетливо, настолько отчетливо, что сердце забилось чаще. Мне, честно говоря, совершенно перехотелось управлять батипланом, да и что им управлять по прямой? Я коснулся клавиши автопилота, поднялся из кресла и направился в арсенал. Зачем? Сам себе бы не смог ответить на этот вопрос, но меня изо всех сил туда потянуло. Как магнитом, иначе не описать.
Оказавшись в коридоре, я сразу заметил Чернуху. Она, одетая лишь в плавки и форменную рубашку, укладывала гидрокостюм в контейнер. Меня она заметила.
– На автопилот не забыл поставить? – спросила она.
– Поставил, – ответил я.
– Поможешь? Шлем не становится в штатный зажим.
Я забрался в тесное пространство арсенала и помог установить действительно заклинивший шлем в гнездо зажима, щекой ощущая дыхание Чернухи.
Я не выдержал и поцеловал ее в шею, чуть выше воротника. Она зажмурилась и задрожала, тихонько, мягко, как мурчащая кошка. Затем обняла меня за плечи и прильнула губами к моим губам. Поцелуй вышел сухим, спокойным, но настолько волнующим, что я почти буквально ощутил, как в моих жидах вскипает кровь.
– Хочешь, я тебе сейчас покажу, что обещала? – прошептала Чернуха, чуть отстранившись.
– Ты обещала в спокойной обстановке, – напомнил я. – А мы мчимся на автопилоте.
– Ты не хочешь?
Я ощутил, как Чернуха чуть напряглась.
– Как раз наоборот. Настолько наоборот, что если ты покажешь, то мы, боюсь, в рубку не скоро вернемся, и впилимся во что-то. Или биотехи нам выйдут наперерез.
Я понял, что слов тут мало, хотя говорил я чистую правду. Я решительно запустил ладонь под ее рубашку, скользнул по обнаженной коже живота вверх, осторожно коснулся груди, и Чернуха вскрикнула, громко и коротко, а затем положила руку мне на затылок и запустила пальцы мне в волосы.
– Ты прав, – прошептала она. – Точно во что-то впилимся.
– Знаю же, о чем говорю, – с улыбкой ответил я, убирая руку из под ее рубашки. – И надень, пожалуйста, брюки, а то
