Штурм бездны: Коллаборация - Дмитрий Валентинович Янковский
– Ага, донников. – Я усмехнулся.
– Да, барракуда дери, донников. Надо лишь проработать тактику, создать недостающее снаряжение, сформировать отряды, где каждый будет заниматься своим делом. Как в экипаже батиплана. Акустики, стрелки, саперы. Почему нет?
– Потому что эта идея несостоятельна, – спокойно сказала Чернуха. – Если бы она была состоятельна, ты бы не получил ультразвуком.
– Да, я получил ультразвуком. – Бак понизил голос. – Но она не взорвалась.
Мы удивленно переглянулись. Как-то мы раньше не сфокусировали внимание на этом факте. Ну, типа, Бак получил из «дудки», значит, мина его вычислила, и его метод рыбьего помета не стоит. Но ведь, действительно, мина не взорвалась.
– Почему? – Я заинтересовался.
– Потому что такие у нее алгоритмы! – с победным видом ответил Бак, отодвинув тарелку из-под яичницы. – Потому что они предназначены для уничтожения более весомых целей, чем один боевой пловец. Вы привыкли, что мины взрываются всегда. Да, конечно. Но это лишь потому, что вы подходите к ним на боевых кораблях, каждый из которых для мины желанная цель. Но мозги тварей не рассчитаны на принятие решения о подрыве одного человека. Это слишком затратно даже для биотехов. Батиплан? Пожалуйста. Эсминец? С большим удовольствием. Гражданский корабль? Легко. Но не боевого пловца. Тварь применит «дудку», чтобы обжечь вашу кожу, заставить искры из глаз полететь от боли, чтобы вы отступили. Но она не взорвется.
– А торпеды? – уточнил я.
– Торпеды бывают разными. – Бак сделал неопределенный жест. – И тактика у них разная. Патрульных тварей до фига, «Стрелки», «Сирены», поэтому они с радостью атакуют боевого пловца. Но даже у «Сирен» уже «дудка» есть, чтобы не взрываться, а жалить. Не особо мощная, не как у «Берты», но тоже не забалуешь. Дальше автономные торпеды, типа «МАТ». Эти нападут на боевого пловца обязательно, но взрываться не станут, даже если это не личинка, с которой Долговязый дрался, а взрослая тварь. Зачем ей взрываться, если на ней холодного оружия навешано, что на римском легионере, барракуда дери?
– Интересно, – признался я. – Ни разу об этом не задумывался. Для меня торпеда всегда означала взрыв.
– Так в том и дело! – с довольным видом продолжил Бак. – Это не только у тебя такой бзик. Он у всех. И основан он на личном боевом опыте. Потому что все мы видели, как торпеды взрываются. Но только на малых глубинах, дорогие мои. До километра. Они даже выпрыгивают из воды, стараясь поразить гравилет. Но это «Стрелки», «Сирены», максимум «МАТ-25». Но если погрузиться глубже километра, там все иначе. У меня есть теория на этот счет.
– Поделись, – попросила Ксюша.
– Я уверен, что биотехи, как оружие, создавались не в виде системы эшелонированной обороны океана от вторжения людей. Они скорее предназначены превратить океаны в непреодолимую преграду для трансокеанского перемещения.
Мы с Ксюшей, Чернухой и Бодрым встревожено переглянулись, Чучундра нервно кашлянул.
– С чего такой вывод? – Он глянул на Бака.
– Я с первого дня охоты наблюдал за тварями. – ответил тот. – Слушал рассказы бывалых охотников, неделями торчал на радарной станции, принимающей данные с сотен буев по всей Атлантике. Я пришел к такому выводу на основе анализа перемещения патрульных стай вдоль берегов и в открытом океане, на основе анализа работы тварей в боевых охранениях платформ. Я даже наблюдал рождение новых биотехов из икры, когда в каком-то месте происходила их массовая гибель, я видел и учитывал возникновение на радаре новых биотехнологических меток, которых раньше не было. Поначалу у меня никакой теории не было, я хотел просто значительно дополнить данными Каталог Вершинского, ничего больше. Я просто собирал и собирал информацию, пока выводы и теория не начали рождаться сами собой. И я понял, что система распределения биотехов рассчитана не на единичные столкновения с людьми, пытающимися сунуться в океан. Она создана против одновременного массового вторжения некой непонятной силы, отличающейся очень высокой степенью бронированности. Все алгоритмы тварей направлены именно на это.
– Можно подробнее? – напряженным тоном попросил Чучундра.
– Вот, смотрите. Чтобы уничтожить человека, торпеде вообще не нужно взрываться. На кой дьявол? Одна или две твари нападают, и рвут его на части либо зубами, либо хитиновыми лезвиями, либо забивают отравленными шипами. Но на самом деле, патрульные твари, заметив человека в воде, выходят на атакующий курс, не пытаются его кусать и резать, после чего останутся живы, а взрываются, уничтожая и пловца, и себя. Где смысл?
Мы снова переглянулись. Никто из нас и предположить не мог, что кто-то придет к таким выводам на основе банального наблюдения и анализа фактов. Для всех и всегда поведение биотехов было чем-то само собой разумеющимся, не требующим разбора логики. Ну могут взрываться и взрываются. Но Бак копнул даже глубже, чем Вершинский, создавая свой каталог.
– Более того! – Бак вошел в раж и возбужденно продолжил. – Они не просто взрываются по одиночке. Они долбят, забивают массой, и взрываются, взрываются, взрываются с такой безудержностью, словно пытаются пробить метры легированной стали, а не человеческую плоть. И это все, дорогие мои, предусмотрено их алгоритмами, и происходит только вблизи поверхности, на глубинах примерно до пяти, максимум до восьми сотен метров. Разработчики биотехов создавали их не против людей, а против чего-то, что двигается по поверхности океана или вблизи нее, и защищено мощнейшей броней, способной противостоять десяткам взрывам в непосредственной близости, но разрушается при непрерывном, длительном фугасном воздействии.
Мы, честно говоря, офигели. Даже переглянуться остерегались, ошарашенные тем, насколько близко подошел Бак к истине, которую ему лучше не знать.
– И что это за сила, на твой взгляд? – стараясь выглядеть спокойной, спросила Ксюша.
– Роботы, – весомо ответил Бак, и у нас сразу отлегло от сердца.
Я даже улыбнулся, и в глазах Ксюши замелькал огонек.
– Чего вы ржете? – насупился Бак. – Это же очевидно. Я думаю, в Америке создали мощных роботов, типа батипланов, с силовым полем вместо брони. И решили напасть на Европу. Та вынуждена была защищаться и создала биотехов, способных за счет натиска расходовать энергию силового поля, пока она не иссякнет. А потом бац, пара взрывов, и роботу хана. При этом создатели биотехов были уверены, что боевой пловец не способен погружаться глубже километра, условно говоря. Поэтому легких патрульных торпед на глубине вообще нет, все тяжелые и сверхтяжелые. И они на боевых пловцов реагируют вяло.
– А «Бараркуды»? – спросил я. – Они-то уж точно против боевых пловцов. Или эмтэбэошки. У них же не против роботов отравленные шипы и ультразвуковые «дудки». Более того, у донных платформ есть программаторы, значит, предполагалось, что кто-то может погрузиться на подобную глубину и внести коррекцию в алгоритмы. Я думаю, на момент создания биотехов, точнее одновременно с их созданием, были разработаны и средства погружения человека на такие глубины. Я же тебе рассказывал о жаберно-жидкостных биотехнологических скафандрах, которые Хай нашел на базе возле острова Крысолова. И они, наверняка, не уникальны, были и на других базах, занимавшихся установкой биотехнологических заграждений. Возможно, насчет роботов ты тоже в чем-то прав, но и средства противодействия людям в жаберных скафандрах у тварей тоже есть. Я думаю, они нужны были именно для того, чтоб вражеские боевые пловцы не могли взять под контроль чужие платформы.
– Но тогда я прав, минимум наполовину, – с усмешкой ответил Бак.
– Это как? – Ксюша удивленно вздернула брови.
– Все средства против людей сконцентрированы либо у поверхности, либо в охранении донных платформ, – с довольным видом произнес он. – Там встречаются «МТБО» и другие подобные твари. Но в отдалении
