Штурм бездны: Коллаборация - Дмитрий Валентинович Янковский
– Ну, из доступных, я думаю, совсем не сложно переделать сонар, чтобы просканировать внутренности ультразвуком. Я могу накидать программу, она соберет информацию с нескольких ракурсов, и создаст грубую модель расположения частей и механизмов. Этого будет достаточно, чтобы в точности понять, с чем мы имеем дело.
– Вариантов нет, надо пробовать, – высказала мнение Ксюша. – Хуже не будет, Чернуха права.
Всю ночь Викинг провозился с написанием программ и переделкой сонара, а мы с Чучундрой ему помогали. Все равно было не до сна. Меня во время работы мучили сомнения в правильности выбранного пути, но я помалкивал, понимая, что в случае голосования останусь в меньшинстве. Максимум, кто бы меня поддержал, это Бодрый. Все же забавная штука страх. Порой люди из страха готовы расстаться с жизнью.
С другой стороны, наверняка Викинг прав. Ракета – не мина. Пока она в шахте, кругом свои, и обезвреживать ее или некому, или обезвреживают при надобности, кому положено. На траектории же ее, действительно, не обезвредить, так что систем противодействия разминированию в боеголовке быть не должно. При таких раскладах не очень умно было настаивать на своей точке зрения.
На самом деле волновало меня другое. Как мы поступим после того, как убедимся, что это именно термоядерная боеголовка? У меня и так сомнений в этом не было, но выяснят все, и что дальше?
В первую очередь придется найти дохлую платформу, выяснить, сколько у нее было шахт и отыскать все боеголовки. Причем, своими силами, не посвящая в тайну других охотников, потому что в противном случае мы никак не сможем проконтролировать, куда уйдут найденные боеголовки. Никуда они не должны уйти. Викинг должен просканировать эту, понять ее устройство и как вывести ее из строя без возможности восстановления. Все, ничего больше. Хотя нет. Это лишь первый этап. На втором нам придется, опять же самим, выяснить, нет ли в океане других подобных монстров, снаряженных столь опасным зарядом.
По сути, это охота. И не просто охота, к какой мы привыкли за минувшие семь лет, а охота тайная, незаконная, и очень масштабная.
Я порадовался, что Хай не дожил до этого дня. Он умер счастливым, зная, что начатая им некогда Большая Охота принесла плоды. Он умер, когда караваны гражданских судов снова начали курсировать через океан. Он ведь этого хотел, на это положил свою долгую, полную приключений и утрат жизнь. Знание, что в океане засело еще более жуткое зло, чем сами по себе биотехи, могло бы его деморализовать. Хотя, о чем это я? Существовало ли в мире хоть что-то, способное его деморализовать?
Мы были наследниками Вершинского, даже Бак и Викинг, которые не знали его лично. Вершинский сам на себя возложил Большую Охоту, когда казалось, у человечества не было ни единого шанса, ни единого способа противостоять искусственным монстрам. Но он победил. Теперь мы, точно так же, без поддержки и помощи со стороны, началисвою Большую Охоту для того, чтобы его начинания и победы не оказались напрасными. Мы, его наследники, должны были поставить жирную точку в истории биотехнологической угрозы.
Я усмехнулся, вспомнив, как размышллял, где поставить точку в истории, о которой хотел написать книгу. Я не смог ее поставить потому, что мы до нее еще не дошли. Интуиция? Ну, наверное. Мне грех было жаловаться на ее отсутствие.
– Готово, – наконец сообщил Викинг. – Можно тащить эту штуку в подвал.
Мы втроем подхватили стойку, на которой удалось смонтировать странный симбиоз переделанного сонара и вычислителя на колбе Марковича, пронесли ее от ресторанчика через спящий поселок и, разбудив Бака, вместе с ним опустили ее в подвал.
– Приложите к корпусу прокладку для лучшего контакта, – велел нам Викинг.
Мы с Чучундрой смазали гелем толстую силиконовую пластину и наклеили на корпус цилиндра. Викинг приложил к ней датчик сонара, включил, и начал настраивать входящие контуры. Наконец, к моему удивлению, на мониторе проявилось достаточно четкое изображение внутреннего пространства цилиндра. Викинг пошевелил датчиком, выискивая самый эффективный угол, и сделал несколько снимков. Затем мы переклеили прокладку в другое место, затем еще и еще, а Викинг делал один снимок за другим. Затем он снова взялся перенастраивать сонар, чтобы изменить масштаб и взять несколько крупных планов там, где на его взгляд это имело смысл.
Лично мне полученные изображения ни о чем не говорили, это были просто пятна разной яркости и разной геометрической формы. Но Викинг то и дело цокал языком, как бы демонстрируя нам, что ему все понятно. Наконец он слил снимки на старый боевой планшет Чучундры, который в адмиралтействе числился, как утраченный в бою еще два года назад, и сказал:
– Вы были правы. Это термоядерная боеголовка с лазерной инициацией. Мне не все сейчас понятно, надо провести анализ, свериться с изображениями узлов других боеголовок. Но две вещи скажу точно уже сейчас. Во-первых, это боеголовка последнего поколения, вершина технологии, скорее всего, последний серийно выпускаемый тип, а может быть даже мелкосерийный или опытный. Во-вторых, в ней нет ничего похожего на то, о чем говорил Долговязый. Никто тут не заморачивался на создание системы предотвращения разминирования. Все просто, насколько это вообще может быть просто. Предельно утилитарная вещь.
– Эта штука могла быть выпущена уже после официального завершения атомной эры? – задал я занимавший меня вопрос.
– Думаю, оно так и есть, – ответил Викинг. – Я бы сказал, что это продукт не военного производства, даже по ряду внешних признаков. Например, по названию, по материалу корпуса и методу его защиты от коррозии. Такую боеголовку могла бы, к примеру, тайно выпустить какая-нибудь крупная негосударственная корпорация. А это важно?
– Для меня да, – уклончиво ответил я. – Одно дело применение старых запасов в конце атомной эры, другое дело создание новых уже после полной утилизации старых.
– Да, это вопрос мотивации, – согласился Бак. – Сначала все уничтожили, затем вдруг решили, что погорячились.
Я не стал развивать эту скользкую тему. Бак и так копнул глубже, чем мне хотелось. Ладно, если не акцентировать на этом внимание, позабудут.
– Получается, ее можно вскрыть и вывести из строя? – уточнил я.
– Без малейшего затруднения. Банально, плазменным резаком. Но я больше скажу. – Викинг ткнул пальцем в изображение на планшете. – Вот эта штука называется мощным углекислотным лазером. Его луч фокусируется на колбе с изотопом водорода, ну, наверняка тритием. Этот лазер может работать только от очень мощного источника электричества. Как уже верно заметил Бак, никакой аккумулятор не проживет сто лет. Так что это штука с гарантией дохлая, и ее можно не разминировать. Точно не рванет.
– А пока аккумулятор был жив, от чего она вообще взрывалась? – заинтересовался Бак. – За какую ниточку должен дернуть биотех, чтобы привести ее в действие?
– Биотех ее не мог взорвать по собственной воле, – огорошил нас Викинг. – Вот эти три полосы внизу представляют собой бараметрический детонатор. Срабатывает он в два этапа. Сначала ракета взлетает очень высоко, как минимум на суборбитальную траекторию. Там давления воздуха, считай, нет, а в этом контейнере оно есть, и его разносит в клочья. Это высвобождает контакты первого электрического контура, и система встает на боевой взвод. Затем ракета входит обратно в атмосферу, и второй контейнер, на который подается ток с первого контура, сжимается все сильнее, по мере снижения ракеты. На определенной высоте он сжимается настолько, что замыкает контакты второго контура, и напряжение от источника питания подается на лазер.
– То есть, не запустив боеголовку в космос, ее не взорвать? – обрадовался Чучундра.
– Ну, можно вскрыть корпус, и подать напряжение на лазер в обход бараметрического детонатора, – пробурчал я.
– Ясно. – Чучундра задумался. – Выходит, что с дохлым аккумулятором она безопасна при применении биотехом. А вообще опасна, только если ее люди найдут и вскроют.
– Да, – подтвердил Викинг.
– Это важная информация, – сделал вывод Чучундра. – Уже стоило заморачиваться со сканированием. Ну, раз так, будем резать. Бак,
