Штурм бездны: Коллаборация - Дмитрий Валентинович Янковский
Выйдя из госпиталя, я нашел Бака, переговорил с ним, получил от него согласие и официально приписал его к команде, так как Вершинский после смерти оставил мне неограниченные полномочия по расширению нашего отряда специального тактического назначения. В результате отпуск полагался и Баку, чему он не слабо обрадовался. Похоже, у него были некоторые проблемы с дисциплиной, и он рад был смене командования и беззаботному отдыху.
Мы привезли на барже стройматериалы и за неделю совместными усилиями нашей команды, временно переименованной в ходячий лазарет, возвели для Бака на мысе жилье, увеличив население поселка «Три сосны» до восьми человек, включая детей. Впрочем, дети от отпуска пока отказались, им нравилось общаться со сверстниками в интернате, и мы решили их забрать оттуда только в случае дальнего путешествия, например, в Метрополию или на материк.
Затем мы привыкли к вынужденному безделью и начали изображать курортников. Мы скинули мундиры, оделись в яркие гавайки, шорты, парео, я купил семейный турбокар на девять сидячих мест, мы катались на нем в Пойнт-Фортин, и прожигали деньги, полученные за семь лет официального жалованья от Метрополии. Ходили в кино, резвились в аквапарке на берегу залива, пили экзотические коктейли, выезжали на материк по недавно построенному мосту, и не слабо вошли во вкус. Нашу яркую компанию заприметили другие богатенькие туристы, и мы, одичавшие с детства на нашем Острове Потерянных Душ, принялись знакомиться и коммуницировать изо всех сил, заодно не слабо подтянув наш английский. Затем мы раскололись, что являемся охотниками в наградном отпуске, и наш рейтинг среди отдыхающих подлетел до небес. Бодрый нашел себе девушку, и мы порой радовались, что дети живут в интернате, и не слышат того, что происходит по ночам у него в домике.
Незаметно и быстро гражданский быт нас так затянул, что каждодневный риск, с которым мы прожили всю свою сознательную жизнь, начал восприниматься нами как некое яркое прошлое, которым можно похвастаться за бокалом коктейля, показывая случайным друзьям и подругам глубинный кинжал, которым я в рукопашном бою ранил крупную личинку и уничтожил три взрослых торпеды боевого охранения. Парни, конечно, на меня взирали с почтением, а у девушек влажнели глаза. Хотя, я полагаю, не только глаза, из-за чего Чернуха время от времени наступала мне на ногу под столом.
За три недели мы большой компанией посетили памятники древней индейской цивилизации, забирались на ступенчатые пирамиды, поднялись в туманный город Мачу-Пикчо, прошли на туристическом турбоходе по тропическим лесам Амазонки, посетили километровый водопад Анхель, и все это нас не слабо обогатило в эмоциональном плане. Мы словно впервые прикоснулись к обычной человеческой жизни, которой, по сути, никогда до этого не видели. Это было удивительно и очень волнующе, не вести с любимой женой радиообмен, определяя приоритетные цели, а кататься с ней на лошадях, кормить альпака, выбирать яркие платья, чудить, балагурить и жить счастливо. Видно было, что и Чучундру с Ксюшей этот процесс захватил, правда там скорее Ксюша Чучундру выгуливала, чем он ее, но это у них такая была внутрисемейная матриархальная субординация. Бодрый и вовсе словно переродился, наслаждаясь бурным любовным романом, а потом следующим, а потом еще и еще одним.
Я вспомнил, как думал о жизни обычных гражданских людей в Метрополии, как о чем-то скучном, лишенном романтики боевой дружбы, подвига и опасностей. В отпуске я понял, что ошибался, что качество жизни гражданского человека зависит исключительно от количества денег у него на счету. У нас у всех даже легальных денег от жалованья было навалом, не считая увесистого запаса золота в подвале у каждого, которое мы подняли с двух найденных неподалеку от острова кораблей, скорее всего пиратских, во время испытания привезенных Вершинским жаберных скафандров. У нас не было необходимости ходить каждый день на работу, мы не считали денег в ресторанах, выбирали отели не исходя из цены, хорошо питались и от души путешествовали, иногда, с детьми, когда они изъявляли желание.
В какой-то момент я понял, что нашей команде конец. Что мир вокруг нас огромен, намного больше нашего острова, и уж точно больше пространства скафандра, стиснутого давлением глубины. Никто из нас больше не захочет лезть в пучину, где поджидает смерть, когда у нас есть все возможности прожить долгую и счастливую жизнь. Мы в свои двадцать пять лет имели за плечами колоссальный боевой опыт, помогающий выжить в любой гражданской ситуации, мы заработали и нашли немалые деньги, которых хватит и нам, и нашим детям на всю жизнь. Нас уже не влекла в океан романтика подвига, как в детстве, или долг перед видом, как после встречи с Вершинским. Мы сполна этот долг отдали, даже с избытком. Все мы, включая Бака, и даже включая наших детей, в любой момент готовых потерять родителей в океане.
Более того, и это главное, в наших подвигах уже не было той необходимости, которая остро возникла семь лет назад. Когда без нас, без нашей тайны, связанной с прошлым Вершинского, человечество еще долго ковырялось бы на материковых береговых базах, не имея возможности взять под контроль острова, и, тем более, организовать трансокеанское судоходное сообщение. Мы, впервые после Вершинского, пересекли океан, захватили там остров, разработали тактику уничтожения донных платформ и применения батипланов. Многие тактические приемы работы боевых пловцов были названы нашими именами. Мы сделали столько, что получили пожизненное право почивать на лаврах. И я был уверен, что не стоит пренебрегать этим правом.
Говорить об этом не имело смысла. Я знал, что все чувствуют то же самое, это было заметно по поведению. Чернуха стала волнующе женственной и до умиления заботливой мамой. Ксюша превратилась в ответственного и строгого опекуна, стараясь все держать под контролем. Чучундра, и это никого не удивило, превратился из боевого командира в милого подкоблучника, без укора принимающего наши беззлобные шуточки. Бодрый открыл в себе талант героя-любовника, всерьез улучшая генофонд прилегающей к океану материковой зоны. Бак стал душой компании, отыгрывая амплуа опытного пирата, отошедшего от дел. А наши дети перестали бояться рева тревоги, означавшего, что их родители уходят в глубину, и могут не вернуться домой.
За время отпуска мы все как бы во второй раз повзрослели. К середине срока мы оставили позади шлейф из первоначальных курортных блесток, перестали корчить из себя богатых повес, а наши путешествия стали иметь более глубокие мотивации, чем просто скоротать время. Мы заново открывали мир. Тот мир, который выше поверхности океана. И мы действительно, по-настоящему стали счастливы.
Ведь что такое счастье? Это не какое-то особое состояние, это скорее умение, доступное далеко не всем, способность ценить то, что есть сейчас, выше того, что может быть и того, что было. Счастье – это то, что сейчас. Счастье, это когда менять ничего не хочется, а хочется лишь сохранить, что есть. И в моей жизни не было ничего, ценнее этого нового умения.
Вторую часть отпуска мы проведи на мысе, в поселке «Три сосны». Мы накатались, напутешествовались, смотались даже в Метрополию на баллистике, поглазели на Эйфелеву башню, на старинные замки, побродили в прохладе музеев с раскрытыми от восхищения ртами, провели несколько замечательных пикников под оливами, покатались на лыжах в Альпах, и всем этим настолько наелись, что перестали получать удовольствие от вороха этих ярких картинок.
Захотелось спокойствия, дневной неги, захотелось просто и без затей купаться на нашем пляже, без всяких аттракционов, захотелось сидеть у костра вечерами, глядя, как искры от пористых пальмовых углей взмывают ввысь
