Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
— Разве важны твои желания, Ила? «Желание человека — пища шайтана», как писано в святой Преждесотворенной. Отец Света каждому уготовил свое предназначение. И путь к Отцу — исполнение этого предназначения, в чем бы оно ни состояло. Так что, боюсь, тебе придется забыть про твои желания, в противном случае твое место — не здесь, а в злом мире, где люди живут своими желаниями.
И Нус указал мне рукой за стены монастыря, а потом продолжил:
— Однако я понимаю, что это лишь общие слова. Я отвечу тебе конкретнее. Лишь шейх решает, кому в какой Башне жить, ибо шейху ведомо предназначение каждого человека — Отец Света открывает шейху людские судьбы. Возможно позже шейх переселит тебя в Башню Света, а возможно и нет. Этого никто не знает, даже я.
— А многих ли туда переселяют, учитель?
— Немногих. Но это случается.
— А как же… — я совсем растерялся, — Но как же тогда мюриды из черной Башни становятся воинами и шаэлями?
— Они ими становятся, — улыбнулся Нус, — Не торопи события, Ила. Ты здесь всего лишь первый день. Ты многого пока что не знаешь. Ты хочешь сразу всех ответов, но ведь так не бывает, не правда ли? Ответы даются терпеливому.
Эти речи были загадочными, но они меня утешили. А еще скорее меня утешило само присутствие Нуса, сам факт того, что он говорил со мной — от этого человека исходила какая-то странная и умиротворяющая энергия, дающая ясность.
— Послушайте, учитель, мне рассказывали, что в черной Башне умер юноша…
— Да. Назим его звали. Я видел его тело, Ила. Назима никто не убивал, если ты об этом. Он просто умер во сне. Так иногда бывает.
Я кивнул, а потом вспомнил, что поговорить-то я хотел вовсе не об этом, не о черной и белой Башнях, и не о Назиме.
— Послушайте, учитель, я думаю… — я собрался с духом и скороговоркой выпалил, — Я думаю, что во мне джинн! Отец Света, помилуй меня.
— В тебе нет джинна, — спокойно ответил Нус.
— Откуда вы знаете, учитель?
— Вижу. Кроме того — эта обитель по воле Отца Света полностью защищена от всех джиннов, шайтанов и от всякого зла.
— Да, но Хам…
— Я знаю о случившемся, — перебил меня Нус, его голос теперь будто стал строже, — И шейх знает. Но он не дал никаких указаний ни по поводу тебя, ни по поводу Хама.
— Шамириам говорила, что шейх не велел выпускать из обители ни меня, ни Хама. И еще запретил мне приближаться к животным…
— Шейх лучше знает, Ила. Скажи — тебе понравился наш сегодняшний бой? Я видел — ты смотрел.
— Да! О, да, учитель. Это было потрясающе.
— Ну и как мы по-твоему научились так сражаться? — голос Нуса снова потеплел, — Пойми вот что, Ила. Все наши умения приобретены нами через шейха, на котором Свет Отца. То, что ты видел сегодня и еще увидишь много раз — результат не только упорных тренировок, не только упорного учения в обращении с мечом, а прежде всего — результат веры и доверия. Хочешь быть шаэлем? Доверься шейху. Открой ему свое сердце, чтобы Небесный Отец мог вложить в тебя свет посредством руки шейха.
— Да, устад.
— Я не твой устад. Твой устад — Шамириам. Тебя еще что-то волнует, Ила?
— Да. Я…
Наверное мне следовало на этом и остановиться, но Нус настолько располагал к себе, что я просто не смог. Мне будто явился мой собственный воскресший отец, так что у меня не было никаких сил сдержаться.
— Послушайте, учитель, я просто смотрю на ваших мюридов — и вижу, что все они прекрасны, отважны, сильны, здоровы и правоверны! А в моей черной Башне… Хам — просто отвратительный грубиян, и он любит обижать людей. Билял — трусливый мальчонка. Мумин увечный, старейшина Ибрагим — какой-то странный и дерганый… А Шамириам вообще женщина!
Я тут же испугался того, что сказал, а Нус на это покачал головой:
— Это злые речи, Ила. Разве так можно говорить про своих братьев и про свою сестру? Я бы тебе назначил наказание за это, но ведь мы говорим откровенно, да и я не твой устад, как я уже объяснил… Хочешь сражаться, Ила? В таком случае — победи сперва свой нафс, свою гордыню. Это — главный враг любого верующего. Гордыня подобна западному рыцарю, закованному в тяжелую броню. Пока рыцарь на коне — он силен и кажется непобедимым. Но стащи его с коня, свали его — и он не сможет подняться, ибо доспехи его тяжелы. И тогда останется лишь сорвать с него шлем и проломить ему голову мечом. Также и с гордыней, изгони её из своего сердца — и тебе станет легко. И ты увидишь чудеса, Ила. Все будет хорошо, по воле Отца Света. Давай с тобой помолимся.
Мы прочли краткую молитву, и Нус ушёл. А мне на самом деле стало намного легче на душе.
Вот только ненадолго, потому что случившиеся сегодня было лишь началом моих бедствий в этой тайной обители.
Глава 27: О том, кто такой Свидетель, и о величайшей практике мистиков
Наступил полдень, а полдень с середины весны и до начала осени — запретное время. В полдень солнце жжет нещадно, так что все правоверные джахари удаляются на отдых. Здесь, возле гор, было намного прохладнее, чем в моем родном оазисе, но и здесь эта традиция соблюдалась неукоснительно.
Все работы были окончены, и мы двинулись в черную Башню. Остальные мюриды шли туда же, я увидел, как несколько «черных» братьев во главе со старейшиной Ибрагимом вошли в ворота обители — они вели за собой нагруженных коней, видимо, ездили за припасами или собирали дань, которую платили местные жители шейху.
Во время полуденного отдыха принято лежать и ничего не делать, некоторые в это время еще пьют кофе, так что я гадал, как встретит меня Хам в нашей келье. Снова будет задираться или теперь будет в ужасе дрожать от моего присутствия? Второе, пожалуй, лучше, чем первое.
Однако до кельи я дойти не успел, меня на лестнице остановил Ибрагим:
— Шамириам велела тебе зайти к ней, Ила. Немедленно.
Это еще зачем? Однако я не стал задавать лишних вопросов, я помнил, что сказал мне Нус о доверии. Так что просто поднялся на самый верх черной Башни, здесь была лишь одна дверь, которая вела в покои Шамириам. Да, у кельи Шамириам, в отличие от наших
