Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
В неё я и постучал.
— Входи, Ила, — послышалось из-за двери.
Я вошел в небольшую комнатку, здесь почти ничего не было — только ковры и святая Преждесотворенная, лежавшая на подставке в углу. Была и еще одна дверь, она вела дальше — скорее всего в опочивальню Шамириам.
Сама Шамириам в черной чадре сидела на коленях в центре помещения, на искусно вышитом ковре.
— Сядь, — приказала девушка, — Напротив меня.
Я испытал свирепое негодование… Это уже было чересчур, сидеть на коленях лицом к лицу с женщиной я совершенно точно не собирался. Однако уже через миг я вспомнил слова Нуса, еще раз вспомнил, что он говорил мне о вере и доверии. Похоже, выходит так — если я на самом деле хочу переселиться в белую Башню Света, то мне сперва следует стать хорошим мюридом в черной Башне Творца. А значит, нужно исполнять всё, что требуют.
Я опустился на колени, подальше от Шамириам, конечно.
— Ближе, — потребовала она, — На расстояние вытянутой руки.
Я придвинулся ближе, ощущая, как меня охватывает паника…
На Шамириам я старался совсем не смотреть, чтобы не поддаться страху или соблазну грешных мыслей, так что повернул голову и стал глядеть на святую Книгу в углу комнатки.
— Моя госпожа, джинны… — начал я.
— Ты забудешь про джиннов, — отрезала Шамириам, — И мне известно, что ты говорил с Нусом. Хотя тебе запрещено. За это я тебя накажу — завтра будешь работать с рассвета до заката. Будешь таскать воду от калитки до цистерн, а то Хам сегодня не справился. По твоей вине, кстати. Обычно Хам у нас таскал воду из родника, он силен и вынослив, как осёл, и заместо осла он у нас и был. А теперь из-за тебя шейх не выпускает Хама из обители.
Я ничего на это не ответил. Что тут отвечать? Я и сам не знал, виноват ли я в произошедшем с Хамом и если виноват — то насколько. А объяснять мне никто ничего не собирался. Я уже уяснил правила игры, так что был твердо намерен подчиняться воле шейха, чего бы мне это не стоило, каких странных вещей от меня бы не потребовали. Я должен победить собственный нафс!
Очередное наказание, конечно, оскорбило меня до глубины души, но я сдержался и спорить не стал.
— Другие мюриды уже болтают про тебя всякое, — продолжила Шамириам, — Они тебя теперь побаиваются. И я очень надеюсь, что ты сможешь развеять их опасения.
— Как же мне развеять эти опасения, госпожа?
— Быть добрее и предупредительнее к твоим братьям, — объяснила девушка, — Показать им, что ты такой же, как они.
Но я не такой как они! Однако я кивнул.
— Да, госпожа, как скажете.
— Очень хорошо, Ила. А теперь к делу. Зачем ты пришел к нам в обитель, хочешь ли ты узнать истинного Отца?
— Да. Больше всего на свете!
— Однако Отец Света сокрыт от грешников завесой тьмы. Когда-то люди прямо созерцали лик Отца Света, но пришел злой Творец и воздвиг покрывало над Его лицом, и люди больше не видят Отца.
Шамириам провела рукой возле собственного никаба, скрывавшего всё, кроме её черных глаз, подкрашенных сурьмой. Потом продолжила:
— И люди перестали видеть свет. Как же им теперь увидеть Отца?
Она явно ждала ответа, но я понятия не имел, что на это ответить.
— Ты знаешь, кто такой свидетель, Ила? — задала устад очередной вопрос.
— Свидетель? Это тот, кто свидетельствует в суде.
— Еще кто?
Я припомнил:
— В Дафаре еще были люди, которые звали себя «свидетелями». Это были повстанцы, борцы против рыцарей-оккупантов. Они бросались на рыцарей с саблями и резали им глотки. Особенно, когда рыцари были пьяные. Таких людей потом жестоко казнили. Но многие жители Дафара называли их святыми мучениками. И еще свидетелями, да. Потому что своим самопожертвованием эти бойцы свидетельствовали о нашей непреклонности, нашем бесстрашии и силе нашего Творца… Отца Света, я хотел сказать.
— Неважно, как люди зовут Всевышнего — Творец или Отец Света, — объяснила Шамириам, — Сейчас важно другое. Важно то, что ты всё правильно сказал. Отец Света непознаваем напрямую, но можно увидеть его дела и коснуться его святости посредством свидетеля — святого человека. Такой человек способен явить нам качества Отца Света. Сделать скрытое видимым. Такой человек свидетельствует нам об Отце Света — рассказывает о нём. Но не словами, как башар во время проповеди в храме, а своими делами и своим духом. Например, своим мученичеством. Вот кто такие свидетели Отца Света — это те, кто приносит в мир его свет. Они — зеркало, в котором отражен Отец Света. Мы не можем увидеть сам свет напрямую, но мы способны взойти к этому свету через отражение в зеркале, которое нам доступно. Кто твое зеркало, Ила, откуда ты будешь черпать Свет Отца?
На этот раз ответ был очевиден.
— Шейх — мое зеркало, госпожа.
Шамириам кивнула:
— Ты помнишь имя шейха?
— Да, разумеется. Шейха зовут Эдварра ибн Юсуф аль-Маарифа аль-Хальмун Сновидец Ветхий днями.
— Хватит и его первого имени, — заметила Шамириам, — Эдварра. Помнишь ли ты, как выглядит, шейх?
— Помню. Высокий, худой, белобородый…
— Помнишь ли ты, как ведет себя шейх?
— Да. Шейх всегда мудр, даже когда молчит. Особенно когда молчит. Он видит душу каждого человека насквозь, он способен творить чудеса, он всегда справедлив и добр…
— Что ты ощущаешь в присутствии шейха?
— От шейха исходит какая-то энергия, сила, мощь, любовь, будто он отец, не только мне, но и каждому в мире…
— Да, Ила. И я научу тебя, как запечатлеть образ шейха в твоем сердце навечно, и как сделать этот образ твоей путеводной звездой, которая и приведет тебя к Отцу. Вот твой мост к великой силе и Отцу Света — это шейх. Мы начнем с того, чтобы шейх поселился в твоем уме, чтобы он всегда пребывал рядом с тобой, даже если его нет возле тебя физически. Я научу тебя делать халву, медитировать. Халва, медитация — основа основ, главная тайная практика, открытая нам самим Отцом Света и сокрытая от неверных. Это — путь к величайшему могуществу. Открой свое сердце и свой ум, Ила.
Шамириам протянула руку, и я перепугался, что она сейчас ко мне прикоснется. Так и случилось, но прикосновение было очень кратким и легким — она просто быстро щелкнула меня ногтем по центру лба.
И в том месте, где она меня коснулась, у меня побежали мурашки, будто заползали какие-то мелкие насекомые. А еще я ощутил присутствие странного неотмирного света — он
