Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
И дальше Шамириам стала учить меня медитации. Она объяснила мне, что медитация бывает трех степеней — медитация ума, медитация души и медитация сердца. Целью является медитация сердца, однако для начала мне нужно овладеть медитацией ума, самой легкой. Я должен думать о шейхе — о его имени, о его облике, о его качествах, об исходящей от него энергии. Я должен думать о зеленой Заповедной Башне — об обиталище шейха. И я должен соединить все вышеперечисленное — в один единый целостный образ шейха. И заполнить им мое сердце и мой ум. Прогнать из головы все постороннее и, сосредоточившись, непрестанно повторять первое имя шейха — «Эдварра».
Еще девушка научила меня, как правильно дышать во время медитации, чтобы ум успокоился и покорился, а еще — первому тайному слогу, который следует повторять время от времени, чтобы мое сердце открылось свету шейха.
Я жадно внимал каждому её слову, я забыл теперь про все на свете — ведь мне наконец-то открыли мистические тайны, я даже явственно ощутил их присутствие — здесь и сейчас.
Я был юн, я был горделив, я был глуп, я был невежественен, я жаждал могущества. И совратить меня тогда было легко…
Глава 28: О палке, мече, истинном оружии и дружбе
Ночь прошла спокойно. Хам меня больше не донимал, он теперь вообще со мной не говорил. Мой сосед по келье был здоров, но очень сильно напуган. И даже ночью не храпел, видимо, всю ночь не сомкнул глаз, опасаясь, что я его опять «заколдую». Однако ж ночевать во двор, как ему советовала Шамирам, Хам не пошёл. Видимо, ночного холода парень все же боялся еще больше, чем меня.
А вот я поспал, хоть сон мой и был тревожен. В моем сне промелькнули остатки моего обычного кошмара — лишь на миг я увидел шаэлей в черном, смерть моей семьи, золотую деву, взлетающую к небесам… Но потом все это куда-то исчезло, и я вновь узрел невообразимо огромные черные подземные полости, по которым нечто маршировало. Повторился тот страшный сон, который я уже видел, в мою первую ночь в обители. Этот сон будто даже стал больше, детальнее… Но проснувшись утром я не мог припомнить ничего, кроме жуткого пения наполнявшего подземные залы.
Мой второй день в монастыре выдался тяжелым — неся наказание, наложенное на меня девушкой-устадом, я весь день таскал воду от калитки в монастырские цистерны. Объем работы был на самом деле чудовищным, потому что вчера эти цистерны полностью наполнить не успели. Я принес наверное полтысячи ведер, а может быть и больше, я точно не считал.
Огромных цистерн в обители было четыре — две в хозяйственных постройках, и по одной в каждой Башне — черной и белой. В последнюю меня не пустили, воду для белой Башни у меня забирали послушники оттуда, а еще воду для Башни шейха мне было велено оставить у входа — впрочем, шейх был самым неприхотливым здесь, у него не было цистерны, а требовалось ему лишь одно ведро на сутки.
Сам шейх в этот день снова не появился. Зато на дворе опять упражнялись мюриды из белой Башни Света — сегодня они не устраивали побоища, а просто учились стойкам, ударам и уклонениям. Садат явно делал успехи и был горд этим.
Еще мюриды из белой Башни молились во дворе — как я понял из разговоров, они делали это пять раз в сутки, причем дважды в темноте, до рассвета и после заката. У нас, обитателей черной Башни, молитв было всего три в день. При этом рассветная молитва была единственной общей — когда послушники из двух Башен молились вместе. На этой молитве предстоял всегда Нус. Когда же отдельно молились «черные» братья — нашу молитву возглавлял старейшина Ибрагим.
На второй день моего пребывания в монастыре я делал перерывы в работе лишь на молитву, да еще на еду. Ели здесь дважды в день — время первого приема пищи послушники выбирали себе сами, с утра каждому давали по лепешке. На ужин была козлятина, кислое молоко, фрукты. А вот обед уставом монастыря не предусматривался.
Шамириам не соврала — чтобы наполнить все цистерны мне на самом деле пришлось работать от рассвета и до заката. И к концу дня я так устал, что едва доплелся до моего матраца, и тут же уснул, чтобы снова увидеть во сне циклопические подземные залы и услышать пение непонятных тварей, горланящих на неведомых языках и куда-то всё идущих…
И только третий день в монастыре прошел у меня также, как и у остальных братьев. Выяснилось, что если ты не наказан — то работаешь только до полудня. На третий день меня отправили помогать на кухню. Работавшие здесь мюриды глядели на меня подозрительно и особо старались со мной не разговаривать — видимо, до них уже дошли слухи, что я то ли колдун, а то ли и сам шайтан. В такой маленькой обители слухи распространяются быстро. Мне это было очень неприятно, я, помня о совете Шамириам, теперь искренне хотел подружиться с моими новыми братьями, но братья явно были против, хоть никто мне откровенно и не хамил.
Так что я просто махнул на них рукой и решил не навязываться. Не хотят дружить — их дело. Работа на кухне далась мне нелегко — я умел испечь хлеб, как и всякий караванщик, потому что отец научил меня этому в детстве, но караванщики пекут хлеб в углях и песке, здесь же пользовались огромным тандыром. А вот козлятину готовить я не умел совсем, так что мне досталась в основном черная работа, связанная с мытьем посуды, чисткой котлов и шампуров.
После полудня мы шли отдыхать, потом была молитва, потом — медитации на образ шейха, которым меня вчера учила Шамириам. Медитировали мы в нашей Башне, но присутствовали здесь не все, а лишь где-то треть послушников. Видимо, остальные уже превзошли уровень медитаций и практиковали нечто другое. Мы же собирались в просторном зале на первом этаже черной Башни, садились на колени и непрестанно повторяли имя шейха, и воспроизводили в наших умах его образ, стараясь впустить Свет Отца и шейха в наши сердца. Еще мы дышали особым образом, а еще повторяли святой слог могущества.
У меня неплохо получалось, но проблема была в том,
