Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Я был уверен, что в произошедшем виновен джинн. Симптомы Хана были слишком похожи на симптомы Эльсида — того мальчика, которого я исцелил от джинна в оазисе. А плохо Хаму стало в тот момент, когда я искренне пожелал грубияну смерти…
Значит ли это, что во мне сидит джинн, что я притащил его сюда из Аль-Мутавахиша?
Я прислушивался к своим ощущениям, к своему телу, уму и сердцу — но ровным счетом ничего там не находил. Я не чувствовал никакого джинна во мне. Да и трудно что-то почувствовать, когда ты устал, голоден, напуган, когда ты занят работой и когда уже приближается полуденная жара, и южный ветер, проникавший даже сюда, за стены обители, становится все жарче.
И эта невозможность толком разобраться в ситуации — пугала меня все больше и больше.
Через некоторое время у меня возникло явственное чувство, что какое-то зло во мне все же есть, вот только я никак не мог разобраться — то ли оно и правда есть, а то ли я это себе навыдумывал от страха.
И от этой непонятности, неразрешимости — все вокруг стало мне казаться страшным, загадочным, таящим в себе угрозу — даже стена обители, которую я чинил, даже безоблачное синее небо, даже само это место и сам мир. Я испытывал сейчас то, что лекари, признающие учение Ибн Сины, называют «полуденным ужасом», связывают с влиянием красной звезды Аль-Гуль и рекомендуют лечить ледяными ваннами и постом.
Вот только в моем случае, скорее всего, не помогли бы ни ванны, ни аскезы. Я смотрел на моего искривленного напарника Мумина, и даже в нём мне теперь мерещился джинн.
Мумин заметил странные взгляды, которые я на него бросаю.
— П-п-прости, что мое уродство оскорбляет т-т-твой взор, брат Ила, — сказал мне Мумин, — Злой Творец создал меня т-таким уродом. Я т-таким родился…
— Мумин, да ты что? — тут же воскликнул я, устыдившись, — За что ты извиняешься? Разве ты в этом виноват? А мой взор видел вещи и похуже, уверяю тебя.
— Н-на самом деле раньше было еще хуже, — продолжил Мумин, уже увереннее, видя, что я не собираюсь над ним издеваться, — Д-до того, как шейх привел меня в эт-ту обитель — у меня еще были припадки. Я ин-ногда кричал и страшно б-бился. А здесь мне полегчало. Если б-бы шейх, да благословит его Отец Света, не выкупил меня у моих родителей и не п-привел сюда — я бы наверное умер. Шейх спас меня. Он взял на с-себя мою болезнь, вот п-почему я до сих пор жив. Б-благодарение Отцу Света.
— Благодарение Отцу Света, — задумчиво повторил я.
Шейх и мне говорил то же самое, в Долине Крови — он сказал, что заберет себе все мои страхи, и я стану бесстрашным. Вот только это сработало не полностью. Я правда стал храбрее, но на место старых страхов пришли новые. И мои прошлые ночные кошмары, в которых я видел чернобородого командира шаэлей и золотую деву, убивших мою семью, тоже прошли, но на место этих кошмаров пришли новые — мне вдруг вспомнился сегодняшний сон про подземные залы и непонятных тварей, маршировавших по ним…
Что вообще происходит в этой обители на самом деле?
И почему шейх не говорит со мной, почему шейх ничего не объясняет?
— Мумин, а тебя шейх тоже водил к черным камням в Долине Крови? — спросил я напарника, подавая ему очередной кирпич.
— Что? — удивился Мумин, — Ч-черным камням? О чем ты г-говоришь, брат? Д-долина Крови — з-запретное место. Мы туда не ходим.
Вот после этой информации мне стало совсем нехорошо. И я поспешил сменить тему.
— Мумин, ты ведь тоже из города, как и я?
— Ага. Но я не южанин, как т-ты. Я местный, из Аль-Мадин-н-ната. А т-ты?
Рассказывать про мой родной оазис, где я родился и прожил первые восемь лет моей жизни, у меня сейчас не было никакого желания, так что я просто ответил:
— Я с юга, но вырос я в Дафаре.
— Ого. Д-Дафар! Это большой город… Т-там же сейчас рыцари?
— Да. Город огромен, и рыцари там повсюду. А шейх правда купил тебя у твоих родителей?
— Ну д-да… Папа говорил, что я урод, он д-даже хотел меня отдать работ-торговцам, но мама не п-позволила. А когда шейх п-пришел — папа не захотел меня отд-д-давать бесплатно. Так что шейх ему з-за меня з-заплатил — з-з-з…
— Золотом?
— Да, — кивнул Мумин, — З-золотом.
— Но почему шейх пришел за тобой, Мумин?
— Шейх сказал, что с-смотрел мои сны… Что в моих с-снах есть что-то важное, что я од-дарен… И он хочет меня з-забрать в обитель… Это б-было полтора года т-тому назад…
Шейх и мне говорил ровно то же самое, так что я понимал, о чем толкует Мумин. Однако продолжить беседу нам не дали, по лесенке на крышу забрался Билял — тот послушник, который вместе со мной и Хамом утром неудачно ходил за водой.
— Я принес тебе еду, Ила, — доложил Билял.
Паренька трясло от страха, он старался не глядеть мне в глаза.
— Спасибо. Послушай, Билял, я не шайтан…
— Это не мое дело уже, — Билял поскорее вручил мне еду и сбежал с крыши.
Я не стал его останавливать и продолжать объяснения, я был слишком голоден. Оказалось, что кроме лепешки Билял мне принес еще кусок белого козьего сыра, и еще пиалу чего-то красного.
Я понюхал содержимое пиалы.
— Да это же гранатовый сок!
Вот такого подношения я не ожидал. Сок, тем более гранатовый — это же питье богатеев. Я сам не пил сока уже лет восемь, с тех пор как лишился дома, семьи и богатства.
Мумин тоже уставился на пиалу в моих руках:
— Ого! П-правда? А мне н-ни разу не давали… Мы м-можем позавтракать п-прямо сейчас, если хочешь, Ила. Н-нет конкретного времени завтрака т-тут, в монастыре. Мы з-завтракаем, когда хотим.
— Я голоден, как верблюд после недельного перехода, — подтвердил я, — Давай завтракать.
Впрочем, у Мумина на завтрак оказалась одна пресная лепешка.
— Возьми, брат, — я протянул ему половину моего сыра.
Мумин сперва мотал головой и отказывался, страшно заикаясь при этом, но после уговоров согласился взять мой сыр. Еще я оставил ему половину пиалы сока, сок оказался, конечно, разбавленным, но сладчайшим.
После завтрака мы еще некоторое время работали,
