Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Они прошли в оружейную и взяли там мечи, а потом, прямо с мечами, совершили во дворе молитву.
— Не п-пялься на них, — тихонько посоветовал мне Мумин, — Н-нам нельзя смотреть на их т-тренировки. Н-нам надо работать. И не от-твлекать «белых» братьев.
Но не смотреть было трудно, почти невозможно. Помолившись, братья Башни Света на самом деле приступили к тренировкам — и двор обители наполнился сверканием и звоном мечей.
Сам я совсем не владел мечом, так что местами даже не понимал, что именно братия Света делает и тренирует. Однако зрелище было потрясающим — их тренировка напоминала стремительный ангельский танец — будто они не просто мечники, а воинственные энергии самого Отца Света. «Белые» братья не носили ни шлемов, ни доспехов, ни щитов, как это делают стражники в городах — они сражались, как и положено шаэлям, без всякой брони, делая ставку на собственную скорость и идеальную координацию движений. Мечи у них были не тренировочными и не короткими — они бились не ятаганами и не скимитарами, а настоящими боевыми мечами — длинными и прямыми. Их оружие напоминало те мечи, с которыми ходят в бой западные рыцари, только было короче и легче.
Движения мюридов были такими быстрыми, что я, наблюдавший за воинами краем глаза, едва успевал их подмечать. Через некоторое время наблюдений я осознал, что против этих шаэлей не сдюжил бы ни один противник — с той скоростью и ловкостью, с которой они сражались, они бы могли свалить на землю даже тяжеловооруженного западного конника и лишить его жизни на один миг. Каждый из этих шаэлей стоил целой дюжины рыцарей…
А потом начались настоящие чудеса. Один из мюридов по ходу тренировки вдруг взлетел в воздух, на высоту человеческого роста, и завис там, продолжая стремительно отбивать удары своих противников. Противники взлетели следом за ним, бой теперь происходил над двором, а удары стали такими быстрыми, что сливались в одно сплошное сияние стали. Это напоминало грозу, бурю в пустыне — только вместо раскатов грома слышны были звуки удара стали о сталь, а вместо молнии — сверкали на солнце острия клинков.
Тут я совсем забыл про мою работу и смотрел, как завороженный. И даже Хам, таскавший воду через двор, даже «черные» братья что-то стиравшие в корытах возле Башни Творца — застыли и наблюдали за тренировкой.
— У них же настоящие мечи, — сказал я Мумину, — И никакой брони! Как они не поубивают друг друга?
— П-по воле Отца Света, — пробормотал Мумин, тоже бросивший работу и жадно наблюдавший за схваткой, — Н-никого из них нельзя ранить. П-потому что каждый из них з-знает, куда ударит его противник и усп-певает среагировать. Это в-всезнание. Так я слышал от Иб-брагима, а Иб-брагим слышал от самой Шам-мириам…
Однако Мумин оказался не прав. Через некоторое время один из воинов, паривший над полем боя, вдруг вскрикнул, и в воздух взметнулся фонтанчик крови. Бой тут же прекратился, все шаэли вновь опустились на землю. Один из мюридов был ранен, причем очень тяжело — ему отсекли руку.
Но к раненому уже шел Нус — устад Башни Света. Нус руководил тренировкой «белых» братьев, хотя сам был единственным, кто не носил меча, вместо него в руках у Нуса была обычная палка. Но сражался он ей столь же умело, как остальные мечами, а возможно даже еще превосходнее.
Нус был, как и всегда, самим воплощением чистоты и благородства, будто сам Отец Света воплотился на земле в человеческом теле — одежды Нуса были белыми как снег, что лежит на горных вершинах, лишь чалма черной, как ночь, Нус был так красив, будто от него исходил солнечный свет. На его губах играла загадочная неотмирная улыбка, как и всегда…
Подойдя к раненому, Нус произнес несколько слов, которых я не расслышал, а потом взмахнул собственной рукой. Сверкнула яркая, но совершенно беззвучная вспышка света, и рука мюрида возвратилась на положенное Всевышним место, раненый был полностью исцелен. Он коротко поблагодарил Нуса, склонив голову.
После этого тренировка была окончена, «белые» братья вновь сотворили молитву — лицами к Заповедной Башне шейха.
Садат тоже был среди них, он молился вместе со всеми. Садат, конечно, пока что был новичком, так что он не летал, как другие, да и двигался медленнее. Он вообще не участвовал в схватках, только в начале тренировки учил стойки и удары — однако большую часть тренировки составляли именно сражения, до них Садата не допустили, как и еще нескольких новичков. Однако моя зависть к Садату и другим обитателям Башни Света была сейчас столь велика, что я забыл про всё на свете, даже про джиннов…
«Белые» братья двинулись обратно в свою Башню.
— Эй, т-ты чего? — удивленно окликнул меня Мумин.
Но я, не слушая паренька, уже слез вниз по лестнице, а потом решительно пошел прямо к Нусу. Я понимал, что нарушаю правила, но меня обуяло такое негодование и такая зависть, что мне в тот момент было все равно.
Я рухнул перед Нусом на колени:
— Устад, молю вас, уделите мне немного времени!
Нус посмотрел на меня с интересом, потом оглянулся в сторону Заповедной Башни шейха — как будто опасался, что шейх заметит нарушение правил или как будто хотел мысленно посоветоваться с шейхом по моему поводу.
— Ила, тебе нельзя со мной говорить, — ласково произнес Нус, — Прости, юный шаэль, но таковы правила. Шамириам — твой устад. Если у тебя есть вопросы — обратись к ней.
— Прошу вас! — выдохнул я, — Умоляю милосердием Отца Света! Мой вопрос — вопрос жизни и смерти.
Остальные «белые» братья тоже остановились и глядели на нас. Садат ухмылялся, но все другие смотрели на меня с явным сочувствием.
— Ну хорошо, — кивнул Нус, — Один раз я отвечу на твои вопросы. Но только один раз, Ила. «Прощай первый грех, ибо он есть случайность», как учит нас святая Преждесотворенная. Но если нарушишь правила еще раз — при всем моем уважении к тебе, я буду вынужден доложить об этом Шамириам, и она тебя накажет. Встань.
Я поднялся с колен, а Нус распорядился, чтобы его мюриды шли в Башню Света. После этого мы с Нусом отошли в центр двора, к стоявшему там вертикальному мегалиту, тут нас никто посторонний слышать не мог.
— Учитель, почему я в черной Башне, а не в белой? — спросил я, со слезами на глазах.
— А зачем тебе быть в белой, Ила?
