Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна

Марцель выпрямился, сунул руки в карманы и быстро зашагал по тропинке, стараясь не вслушиваться в какафонию звуков захлестнувших разум Рут. Она была шокирована и одновременно счастлива. — Вот ведь дура! Это же было твоё желание, не моё, и твои мысли, я просто высказал их вслух. Сбегая вниз по тропинке и сломя голову, Марцель думал, что не только Шелтон имеет склонность к глупой благотворительности.

— Кстати, о Шелтоне, — пробормотал он, замедляя шаг. Мобильник в карманах отыскался не с первой попытки, зато стратег трубку поднял сразу. — Слушаю. — Буду через полчаса, — выдал главное сразу Марцель. — А ты пока найди мне кое-какую информацию. Кажется, я тут налетел на женщину, которая как-то связана с Рихардом Вебером. — Да?

Ага. Я видел у нее в мыслях его лицо. — Что? Шелтон усмехнулся в трубку. — А это уже интересно. И кто эта женщина? — Рут. Рыжая монахиня, помнишь? — Соберу информацию. Лаконично ответил Шелтон и отключился. Насвистывая, Марцель спустился в город. Вблизи давление сознания психа уже не чувствовалось, его заглушали мысли других людей.

Пару раз по дороге мерещился след знакомых — у Ульрики, у окраины, в саду за высоким зеленым забором, Герхард, ближе к центральным улицам, в доме с большими арочными окнами. Шмыгнула под ногами дружелюбная рыжая кошка, вытерлась от джинсы, оставляя клочки шерсти, мурлыкнула и шмыгнула в подворотню. Солнце палило нещадно, но в ветре чувствовался привкус надвигающихся дождей. В густых яблоневых кронах нет-нет, да и проглядывали желтыми монетками высохшие листья.

«Осень скоро», — Шелтон, как и обещал, дожидался в кафе. Анна, счастливая до умопомрачения в широкой синей юбке и белой блузе, стояла у него за плечом и вроде бы помогала выбирать блюдо из ланч-меню, но на самом деле просто балдела от возможности почти прикоснуться к мечте. Мечта с мнимой сосредоточенностью вела беседу о достоинствах комбинации суп-салат по сравнению с жареным картофелем и не возражала против того, чтобы ей дышали на ухо и или что-то томным голосом.

Входя в кафе, Марцель мстительно громко хлопнул дверью. «О, а вот и вы, Шванг, наконец-то!» — безмятежно откликнулся Шелтон. Анна поспешно выпрямилась, как бы случайно скользнув рукой по его плечу. «Думаю, мы возьмем вторую комбинацию. И еще кофе, пожалуйста», — обратился к ней стратег.

«А вы, Шванг, присаживайтесь». «Угу, как скажете, сэр». Дождавшись, пока Анна упорхнёт на кухню, Шелтон обернулся к напарнику. «Что теперь не так?» «Ты ей позволяешь себя трогать». «Я в свитере, а за шиворот она ко мне не лезет», — сухо заметил стратег. «И глупо было бы отталкивать такой удобный источник информации, Шванг. И, по большому счёту, мои отношения с окружающими не твоё дело».

«Ну да, ну да». Марцель плюхнулся на стул и цапнул салонку. Повертел в руках, сапанул несколько крупинок на ладонь, лизнул машинально и сморщился. — Ты узнал что-нибудь про Руд? Шилтон подпер щеку ладонью. Лиза Ганич — это ее настоящее имя. Семья живет в Хафельберге давно. Отец Лизы имеет польские корни. По личным причинам Лиза ушла в монастырь около трех лет назад, год назад приняла постриг.

По словам Анны, Лиза одно время встречалась с Рихардом Вебером, но что-то не заладилось, и они расстались. Марцель уткнулся лбом в стол и зажмурился. Скатерть пахла земляникой и свежестью. — Знаешь, а она до сих пор его любит, ну, Рут, и уже не считает себя Лизой, даже в мыслях. — Бывает, — равнодушно откликнулся Шелтон. — Полагаешь, что уход Лизы в монастырь связан со смертью Рихарда Вебера? — Ну да, его лицо в ее мыслях, — вздохнул Марцель.

И я так понял, что она пожелала ему смерти в тот вечер, когда он разбился. Ну, что-то такое истерическое, типа, чтоб ты сдох, Хабель. Обычное дело. И почему-то считает, что из-за этого Рихард и умер. — Чувство вины? Самовнушение? — Неа. — Мартель сел и, зеркально повторяя позу Шилтона, подпер щеку.

— Я различаю настоящее и внушенное. Так вот, она знает, что могла убить Рихарда словами, Ну, по желаниям. Это твёрдая уверенность. Другое дело, что Рут в тот раз не хотела на самом деле причинять Рихарду вред и думает, что всё вышло случайно. И ещё Марцель засомневался, следует ли выкладывать напарнику подозрения, но привычка полагаться на возможности стратега победила.

У неё в мыслях огонь был. Может, воспоминания об аварии, может, воображение. — Говоришь, огонь? — Шелтон прикрыл глаза. Прослушай ее, скорее всего, она была свидетелем злополучной аварии. Чего? Твердая уверенность в собственной вине не появляется просто так. Значит, было что-то необычное, что укрепило в Лизе Рут эти мысли.

Например, машина, взорвавшаяся прямо на ходу без видимых причин. Нехорошо улыбнулся стратег. Кто знает, вдруг память монашки хранит лицо пирокинетика. А если нам станет известно его лицо, то мы сможем нанести упреждающий удар. — Кстати, Шванг, — он открыл глаза, — ты давно не видел своих пылающих призраков. Как думаешь, что бы это значило? — Эм… — Марцель растерялся. — Ну, может, что мы на правильном пути?

Хотелось бы верить. — О, Анна, спасибо. После обеда Шелтон ни с того ни с сего погнал Марцеля разбираться с продавцом единственного в городе супермаркета. Допрос походил скорее на разминку, на развлечение, чем на настоящую работу. Шелтон задавал продавцу туманные вопросы, изображая больного праздным любопытством профессора, а Марцель старательно слушал мысли и ассоциации. Уже на улице, получив полную информацию от напарника, Шелтон довольно хмыкнул.

«Прекрасно. Кое-что начинает проясняться». Ночью заглянул в магазин и, покопаясь в журнале заказов на дом. «И что нам это даст?» — угрюмо поинтересовался Марцель. «Тебе знать не надо», — ушел от ответа Шелтон. — Не доверяешь, что ли? — На сей раз Шелтон помедлил, тщательно подбирая слова. — Это тот самый случай, Шванг, когда любая неосторожность может расстроить мои планы.

— Значит, не доверяешь, — насупился Марцель. Взгляд у Шелтона стал холодным. — Если тебе удобнее такое объяснение, да, не доверяю. — И напоминаю, твое беспрекословное подчинение — основа нашего сотрудничества. Так что сегодня ночью, Шванг, я прогуляюсь к хозяину магазина, хочешь ты того или нет. Если боишься, что призраки вернутся, я тебя усыплю, а потом сам разбужу.

— Спасибо, обойдусь. Марцель сунул руки в карманы и, сгорбившись, поплёлся за напарником. В океане разума Шелтона всё же промелькнула одна хорошо читаемая мысль. Деньги. Каким-то боком они были причиной того, что Шелтон тщательно дозировал для напарника информацию по делу Штайна. «Он же ведь не планирует сдать меня потом Шельдерским и слинять с тремя стами миллионами, нет?»

Мысль была мерзкой, но на редкость навязчивой. И от этого мутило.

Ближе к ночи Шелтон действительно ушел. На прощание он подсунул Марцелю подборку газетных сканов из комнаты Даниэлы, бросил нечто вроде «посмотрим, какие выводы из этого сделаешь ты» и закрыл за собой дверь. Марцель тут же распахнул окно и потянулся за сигаретами. Уважать ненависть напарника к прокуренным комнатам отчего-то внезапно расхотелось. А над городом плыла луна, и потусторонний свет превращал облака в черно-серые бумажные аппликации на стеклянном куполе неба.

Монастырь нависал темной громадиной. Если прислушаться, можно было различить отдельные мысленные голоса его обитателей. Один раз даже музыка померещилась, но потом оказалось, что это у кого-то из соседей работает телевизор, настроенный на канал искусства. Может, правда, прослушать Рут? Интересно будет покопаться у нее в голове. После второй сигареты Марцель все же зажег свет и подвинул поближе газетные статьи.

Шелтон, несмотря на его недостатки, никогда не бы давать лишнюю информацию, только то, что однозначно пригодится. И первый же заголовок бил на повал. Вёлк Цейтунг, 6 сентября 1902 года. Линчевание или несчастный случай? Ведьма XX века. Марцель спешно защёлкал выключателями, зажигая все светильники в комнате и впился глазами в блёклый шрифт. Заметка была коротенькой, явно не с первой полосы. Суть её сводилась к тому, что некая Гертруда Эс, жительница Хаффельберга, заживо сгорела в своем магазинчике.