Окно призрака - Камрин Харди
– Интересные украшения, – заметил он, кивнув на большой ловец снов, висевший на стене. – Они ведь что-то означают, да? Не знаете?
– Инесс верила, что они оберегают семью от кошмаров и несчастий. Она плела их сама, – ответила Эллен.
– Вот как, – задумчиво протянул Юэн. «Выходит, это все равно не помогло». – Каким вы запомнили своего старшего брата?
– Ох, – Эллен вздохнула, укладывая на диван подушки с вязанными разноцветной пряжей наволочками. – Он был хорошим братом, щедрым, иногда строгим. Я ему даже немного завидовала, он как-то быстро понял, чем ему хотелось заниматься по жизни. К любому делу Грегор подходил ответственно и серьезно, с холодной головой. Он помог мне переехать в другой город, обосноваться там и даже найти работу. Мне всегда казалось, что его ничто не способно сломать. Однако человек такое хрупкое существо, и чем спокойнее он выглядит внешне, тем беспокойнее внутри. Грегор многое хранил в себе, и меня пугает, что Берни в этом на него очень похож.
Орудуя щеткой с длинной ручкой, Юэн сметал листья, лепестки от цветов и прочий сор. Он молчал, а Эллен, вероятно, посчитав его близким другом Бернарда, продолжала:
– Берни мне как родной сын, – сказала она. – Ты наверняка слышал, что после смерти Инесс Грегор сильно изменился. Мысли его навязчиво крутились вокруг умершей жены, он позабыл о живом сыне. Я, конечно, ему устроила скандал, когда обо всем этом узнала. Помню, как приехала сюда, везде пыль и не убрано, а маленький Берни – ему тогда было лет десять-одиннадцать – готовил себе яичницу на кухне. Я отыскала Грегора, он был как не в себе. Вот что бывает с людьми, как на них отражается трагедия. Он впал в депрессию, не его вина, с каждым может случиться, однако ребенку требовался нормальный уход. В итоге я забрала к себе Берни на время, просила брата обратиться к психотерапевту и поставила ему ультиматум: если он не приведет себя и дом в порядок, добьюсь лишения родительских прав. Это, кажется, его отрезвило. Не знаю, как он собрал себя по крупицам, но через время он вернулся за сыном. Не такой, как прежде, до трагедии, что-то в нем все равно осталось надломленным…
Эллен выдохнула и, достав платок, вытерла накатившие слезы. Юэн с силой сжал ручку от щетки. Может быть, в иной ситуации женщина не стала бы делиться такими подробностями, однако сейчас, на нервной почве, этот монолог хлынул, как вода из прорвавшейся трубы.
– Берни с детства был самостоятельным, – чуть успокоившись, добавила Эллен. – В этом плане я за него не переживаю, голодным он не останется, и дом будет в порядке. А вот его моральное состояние меня пугает. Он такой молчаливый. Разговаривать об отце не хочет. Сейчас он снова остался один, и ему очень нужна поддержка, хоть он и не показывает этого. Но я вижу, что вокруг него есть люди, которым он не безразличен, – Эллен улыбнулась и покрасневшими от слез глазами выжидательно посмотрела на Юэна, намекая на то, что один из таких людей как раз сейчас стоял перед ней.
– Я присмотрю за ним, обещаю.
* * *
Когда они поужинали, за окном окончательно стемнело. Бернард сказал, что будет на улице, хочет подышать свежим воздухом. Не обращая на Юэна внимания, он вышел из кухни. Даже в такой небольшой компании из четырех человек Юэн продолжал чувствовать себя лишним. Эллен и мисс Грант (именно она приготовила и принесла поминальный ужин) принялись убираться и мыть посуду. Юэн вызвался им помочь, однако Эллен сказала, что они справятся сами.
– Поговори с Берни, – шепнула она. – Может быть, тебе получится его расшевелить.
Юэн виновато улыбнулся, но ничего не ответил. Оставив женщин на кухне, он вышел в коридор и застыл в проеме с занавеской из гладких бусин, похожих на разноцветные леденцы. Бернард сидел на крыльце.
– Хорошо, что у Берни есть такой друг, – услышал Юэн голос Эллен, доносившийся с кухни. Мисс Грант что-то сказала на эту фразу, но из-за шума воды и стука тарелок не удалось распознать, что именно.
Юэн посмотрел на кружащийся ловец снов у зеркала, снова дотронулся до него, пытаясь остановить, посмотрел на свое отражение – такой ли он хороший друг, каким посчитала его Эллен? – и вышел на крыльцо. Он медленно опустился на ступеньку рядом с Бернардом.
– Сегодня так тепло и спокойно, – сказал он, оглядев лужайку перед домом, на которой стояла темно-зеленая машина.
Бернард сидел неподвижно, как статуя. Он будто даже не заметил севшего рядом Юэна. Сцепив пальцы вместе, парень, не моргая, смотрел в одну точку, куда-то в траву перед крыльцом.
«Да уж, умеешь ты утешать людей, – мысленно упрекнул себя Юэн. – В иной ситуации за словом в карман не полезешь, а сегодня словно язык отрезали».
А что говорить? Юэн до сих пор не знал. Он только и делал целый день, что ходил и прокручивал этот вопрос в голове: что сказать Бернарду, чтобы взгляд его перестал быть таким стеклянным, чтобы парень-фотограф не напоминал ходячего мертвеца. Произнести философскую речь? Привести какую-нибудь цитату? Явно плохая идея. Скорее всего, Юэн сам бы спотыкался на каждом слове, а Бернард в итоге просто отмахнулся бы как от назойливой мухи, потому что навязчивость в данной ситуации намного хуже, чем молчание. Из дома все еще доносился шум текущей из крана воды и стук тарелок.
Частично смирившись с тем, что подходящие слова не найдутся, Юэн, ведомый каким-то внутренним неосознанным стремлением, подвинулся ближе к Бернарду, прислушиваясь, дышит ли тот вообще, не превратился ли в один из недвижимых образов со своих фотографий. Может быть, и не всегда нужны слова. Может быть, порой молчание более красноречиво. При взгляде на Бернарда внутри у Юэна оглушительно выла сирена и словно бы тысячи зеркал разлетались на осколки. Невыносимо было смотреть на это внешнее спокойствие, лучше бы Берн кричал, плакал, может, бил посуду, которую намывали женщины на кухне, но не сидел бы тут изваянием, разрушая себя изнутри.
«Почему я ничего не могу сделать, чтобы облегчить твои страдания?» – мысленно обратился он к Бернарду.
Разделявшее их расстояние хотелось преодолеть, может, все-таки через прикосновение он перетянет на себя часть боли…
Юэн протянул руку и положил ладонь на предплечье Бернарда. Несколько секунд ничего не происходило, и Юэн даже испугался, что Берн действительно обернулся каменной статуей. Руку, тем не
