Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— Он прискакал сегодня рано утром, — ответил Пиппин, — когда кругом был туман. Увидев все это разрушение, он позеленел с лица и разинул рот; он был так поражен, что невольно вскрикнул и кинулся было обратно. Но Фангорн в два шага догнал его и снял с седла. Его лошадь убежала, и в руке Фангорна он был беспомощен, как мышь в лапах у кошки. Фангорн стал расспрашивать его, и он сказал, что его зовут Грима, что он друг и советник Теодена, который посылает его к Саруману с важными вестями.
Он рассказывал, что в пути его преследовали Орки и Волки, и говорил еще многое, но Фангорн прервал его и сказал, что знает о нем все нужное от Гэндальфа и что если он прислан к Саруману, то пусть идет к нему в башню.
Грима только заглянул в ворота и отскочил и хотел немедленно вернуться в Эдорас, но Фангорн предложил ему выбор: либо оставаться под стражей Энтов до возвращения Гандальфа, либо идти к башне вброд. Он предпочел второе.
Вода доходила ему до ушей, но Фангорн провожал его всю дорогу, готовый помочь, пока там не приоткрылась дверь и его не втащили внутрь. Неужели эта крыса действительно была советником правителя?
— Да, — ответил Арагорн, — но он был также слугой и ставленником Сарумана. Судьба не была к нему милостивее, чем он заслуживает. Увидеть гибель и разрушение Изенгарда, который он всегда считал непобедимым, — это уже почти достаточная кара для него. Но боюсь, что его ожидает что-нибудь похуже.
— Я тоже так думаю, — отозвался Мерри. — Насколько я понял, старик Фангорн отправил его в башню не потому, что пожалел. Вероятно, мы увидим еще много интересного.
ГЛАВА Х
ПО ЛЕСТНИЦАМ В СКАЛАХ
1.
Фродо и его спутники шли по странно молчаливому лесу. В воздухе было душно, словно перед грозой. Голлум часто останавливался, принюхиваясь и бормоча что-то, потом снова начинал торопить их.
К концу третьего дня лес изменился; деревья стали крупнее и реже — раскидистые вязы, огромные остролисты, гигантские дубы, на которых уже начинали развертываться коричнево-зеленые почки. Между деревьями тянулись обширные лужайки, усеянные белыми и голубыми анемонами и лесными гиацинтами, уже начавшими выпускать свои стройные цветочные стрелки. Не было видно ни птицы, ни зверя, но на открытых местах Голлум начинал бояться, и они шли осторожно, прокрадываясь от одного пятна тени к другому.
Но вот лес окончился. Они селя под старым, кряжистым дубом, чьи корни, казалось, сползают по крутому склону, как извивающиеся змеи. Внизу лежала глубокая, туманная долина, тянувшаяся к югу. Оправа, далеко на западе, темнели на фоне заката горные хребты Гондора. Слева стеной поднимался мрак: то были пределы Мордора, и оттуда в сторону реки шла все расширяющаяся долина, где струился слабо бормочущий ручей. Дорога, вьющаяся бледной лентой по его берегу, исчезала вдали в холодном белом тумане, над которым еле виднелись вершины каких-то старых, полуразрушенных шпилей и башен.
Фродо обратился с расспросами к Голлуму и из его ответов понял, что видит Долину Призраков и башни Минас Моргула. Он содрогнулся; в воздухе здесь словно чувствовалось чье-то незримое враждебное присутствие, а ручей в долине — это и был тот самый Моргулдуин, отравленный поток из долины Живой Смерти, против которого предостерегал его Фарамир.
Отсюда они свернули на восток и вскоре нашли место для отдыха. Голлум не хотел больше ночевать на земле, считая дорогу в долине слишком близкой и опасной; поэтому они взобрались на старый дуб и нашли среди его ветвей удобную развилину. Но долго отдыхать им не пришлось: вскоре после полуночи Голлум разбудил их. Теперь им снова нужно было идти по ночам, а днем прятаться.
До самого рассвета он вел их на восток, вверх по крутому, все более неровному склону: то по зарослям колючек, то по краю глубокой расселины или лощины, то через заросшие кустарником впадины, но все выше и выше.
Оглянувшись однажды, они увидели покинутый ими лес далеко внизу, как обширную, густую тень. Заходящая луна, вынырнув из темного облачка, окружилась болезненным, желтоватым ореолом.
Голлум торопил их, и они последовали за ним на гребень, густо заросший кизилом и барбарисом, на которых уже начали распускаться желтые, сладко пахнущие цветочки. В этой колючей чаще они нашли пещеру, где на полу толстым слоем лежал сухой валежник, а вход был закрыт чуть зазеленевшими ветками. Здесь они легли, слишком усталые, чтобы думать о еде, и глядели сквозь ветви, ожидая наступления дня.
Но дня не было, только мертвенный, бурый сумрак. Тусклое красное сияние на востоке не было светом зари. Мрачный Эфель Дуат грозно хмурился на них; у его подножья лежала густая тьма, а острые, зубчатые вершины чернели на фоне красного света.
— Куда мы пойдем отсюда? — спросил Фродо. — И что это за долина, вон там, — не долина ли Моргула?
— А зачем нам думать о ней сейчас? — возразил Сэм. — Если день и начался, мы все равно не двинемся сегодня больше.
— Может быть, может быть, — ответил Голлум. — Но мы должны идти скорей, идти к Перекрестку. — Да, к Перекрестку. Да, хозяин, это и есть дорога к нему, да, да!
2.
Красный отблеск над Мордором угас, и спустились сумерки. Голлум тревожился все больше, ползал вокруг, обнюхивая кусты и бормоча, потом вдруг исчез. Хоббиты спали по очереди, но сон их тоже был неспокойным; проснувшись, они увидели, что солнца нет и что день, вместо того, чтобы светлеть, становится все темнее.
— Уж не гроза ли собирается? — тревожно спросил Сэм. — Это было бы всего хуже сейчас. — Он прислушался. — Что это? Гром или барабаны?
— Не знаю, — ответил Фродо, — но это слышно уже давно. Не могу понять, под землей или в воздухе.
— А где Голлум? — спросил Сэм. — Не вернулся еще?
— Нет, — ответил Фродо. — Его и не видно, и не слышно.
— Я его терпеть не могу, — сказал Сэм. — Никогда еще я не брал в дорогу ничего, что потерял бы охотнеее. Но это было бы на него похоже: после всех этих миль потеряться именно тогда, когда он будет нам так нужен.
Хотя я и сомневаюсь, что он вообще будет нужен когда-нибудь.
— Ты забываешь о Болотах, — заметил Фродо. — Я надеюсь, что с ним ничего не
