Третий Лад - Родион Создателев
— Да тяни уже, что там есть, — не выдержала Бельцева.
Ополченец Жерлицын вытащил на свет Божий... свежие исподние штаны. Новгородская знать покатилась со смеху. У княгини аж слезинки на щеке побежали. А бояре Островский и Пламенев встали со стульев и отошли просмеяться к окну. Щёки Феофана заалели румянцем.
— Подштанники себе забери, Жерлицын, — хохотнула остатный раз Бельцева. — Чего далее там... показывай.
Рыжий демон швырнул исподние доспехи в пленника, стоявшего на коленях, а потом вытянул из котомки тугую калиту и поставил её на пол, послышалось звяканье, хохотец окончательно смолк, новгородская знать навострила ухи... Старшой ополченец развязал верёвку и глянул внутрь калиты, ладонями ухватившись за края мешочка...
— Отомри уже, Ивашка Жерлицын. Чего зришь? — повысила голос княгиня Бельцева.
— Солнечное сияние, матушка наша, — ахнул рыжий крестьянин. — Кажись, злато, червонцы...
— Тащи сюда, — велела амазонка.
Ополченец вскочил на ноги и утвердил гостинец на стол — перед ликом своей Государыни.
— Считайте, бояре, — распорядилась княжна, сама встала со стула и дошла до пленника.
Золотые червонцы звонко посыпались на поверхность стола, груда добротных кафтанов разной расцветки окружила заветный мешочек, послышался тихий гомон: новгородская знать принялась вести подсчёт добычи.
— И с какой великой радости... твой начальник Калганов подкинул нам сей гостинец? — сверкнула очами княжна.
— То есть его воля. Приказ дал — выполняй. А подробностей он мне не сказывал. Я по званию — вовсе не дьяк, только подьячий буду.
— Да и не хитрая оказалась загадка, — улыбнулась княгиня.
Ясина Бельцева отошла в сторону и уставились цепким взором на ратника. Его доспех на голове был собой примечательный: варяжский шлем-полумаска с ба́рмицей, покрывающей шею. Воитель расправил плечи и вытянулся стрункой. За столом шёл шустрый подсчёт червонцев в несколько рук, калита заново заполнялась монетами.
— Царь твой... помрёт скоро, — покосилась княгиня на пленника. — Ваша знатная свора готовится друг дружке глотки закусать... в борьбе за престол. Старшой брат твоего начальника — охотник на царствие через наворованные богатства. Золотишком мостит дорожку на трон... через боярский совет. У царя твоего... наследники есть?
Феофан Крамской помотал головой и закусил губу: нужда совсем прихватила чрево, проклятие...
— Кто главный соперник у Федьки-мздоимца?
— Милосельские! — гаркнул кто-то от стола.
— Никита Милосельский — голова Опричного войска. Вот твой зело хитроумный начальник и задумал раздуть новгородский мятеж. Письма подмётные засылает, — ухмыльнулась княгиня. — Не ты их калякал, рак опоглазенький?
— Нет, я не писал подмётных писем. Дозволь только слово молвить единое, Ясина Владимировна.
— Говори.
— Ополченцы твои — молодцы-ребята, — кивнул головой Феофан в сторону рыжих кудрей, — шустрые, ловкие. Но варяги, к слову сказать, не в лаптях ходят, да не с босыми пятками. Орлы-воины! И не с ореховыми дубинами... за плечами.
— Ах ты, бродяжка, — зарделся ополченец Жерлицын. — Да я твою морду лукавую... той дубиной ореховой.
— Цыц! — вскинула десницу Ясина Бельцева.
“Fortunam suam... quisque parat, — развлекался латинским языком подьячий, страдая животом. — Побеждает тот, кто умеет... ждать. Умеет ждать, ждать, ой-ой... считайте резвее, блудоу́мы, кисельники...”
— Ровно... пять тысяч золотыми червонцами! — раздался выкрик со стороны стола.
Княгиня кольнула острым взором по подьячему и отдала указание:
— Всех нюхачей — в острог. Сего лиса — в особую темницу.
Феофан без лишних напоминаний вскочил на ноги и заложил руки за спину, прям-таки образцовый пленный: покладистый, разговорчивый, латинский язык разумеет...
Облегчив живот, подьячий словно душу облегчил. В темнице он с великим удовольствием зарылся в сено и впервые за несколько деньков выспался. Хорошо ему спалось, сладостно...
Без всяческих сновидений.
В просторной келье Митрополита Всероссийского держали совет трое мужей: самолично хозяин помещения, глава Сыскного приказа — Василий Милосельский, и его сын Никита — глава Опричнины. На столе стоял кувшин с ключевой водой и три золочёных кубка. Неподалёку от кувшина лежали на дубовой поверхности стола два пергамента. Жара, хочется схватить в руки кувшин и залпом осушить его до дна, а ещё глаза Митрополита сверкают молниями — накалилась обстановка...
— От кравчего Лихого приходит письмо, — владыка ткнул пальцем в первый пергамент и смолк.
Князья Милосельские завороженно уставились на малый диамант на указательном пальце Митрополита.
— Минует самая малость времени... и приходит послание, — палец владыки переселился на другой пергамент, — от стрелецких сотников.
— Так и было, Святейший, — перекрестился старый князь.
— Подозрение... бояре, — Митрополит накрыл письмо от стрельцов цидулкой от кравчего, — с чего прыть такая?
— Стремянные сотники с полгода редькой питаются, — заговорил глава Сыскного приказа, — через Федькины пакости... Ярыги мне донесли давеча... они намедни с пятидесятниками стрелецкими лясами точили в кабаке... стремянные сотники жемчуга с воротов распродают.
— С голодухи и прыть, полагаешь? — сверкнул очами владыка.
— А то ж, — ответил старый князь.
— Догляд за имением кравчего сделал, Василий Юрьевич?
— Полный дозор произвёл. И пешие ярыги и конные. Да стражников ещё накинул в подмогу.
— Не переусердствуй, княже. Штурмовать поместье временщика ни к чему. Лучше меньше служивых — да больше толковых! — погрозил пальцем Митрополит. — Какова обстановка?
— Карась затихарился в своём пруду. Носа наружу не кажет.
— Сие также толкает на некоторое подозрение, — покачал светло-серым византийским клобуком владыка. — Чего это он, как хорёк, в норе окопался?
Василий Милосельский крякнул, а потом ответил:
— Известно, с чего... Авось не совсем здоровым он с передряги той вылез, мож и его покромсали тати, раны зализывает.
— Коли так, сие — хорошо, — задумался Митрополит. — Не желает он в Детинце светить своими свежими рубцами, а значит: рассчитывает на наш общий успех...
— А зря, — усмехнулся глава Опричнины.
— Ты вот что, Василий Юрьевич. Накажи ярыгам следить также за смердами худого временщика. Не мотается ли кто из его холопов до Стрелецкой слободы. Понял задание?
— Невозможно такое, владыка, — покачал головой глава Сыскного приказа. — За всеми смердами не уследишь.
— Тогда пущай следят за его десницей, конопатый, который вместе с ним завсегда ошивается. Как его величать, запамятовал?
— Митрий Батыршин.
— Он самый. Если этот конопатый поскачет кудась — к нему тоже хвоста лепить!
— Добро, распоряжусь, — покачал взмокшей головой старый князь.
