Третий Лад - Родион Создателев
— Кравчий тут уверяет, — потряс бумагой Матвей Иванович, — что рано нам радоваться. Даже Яков Лихой сомневается в твоём воцарении, а ты уже щёки раздул самодержцем.
Фёдор Калганов насупился. Воспользовавшись случаем, в беседу вклинился младший брат:
— Встретиться с ним надобно, ась, Матвей Иванович?
— Кравчий — шино́ра, ехидна воложанская, — сузил глаза средний брат. — Хочет отметиться, небось, пред грядущим царственным родом. Наговорит речей, напустит туману... А по итогам: уверит в преданности да низко раскланяется.
— Матвей Иванович, — нахмурился Фёдор Калганов, — ты ли это? Лихой в цидулке челом не бил даже! Сие: дерзновение или беглость, ась? Пишет он: схватка рискует крахом кончиться — крахом, Матвей!
— Пустые заботы, — средний брат опустил глаза в пол.
Фёдор и Еремей приметили заметное покраснение на щеках главы Посольского приказа. Эге! Да тут налицо — сердечные терзания! Матвей, видать, до сих пор по зеленоглазой ведьме тоскует. Двоих детей имеет, а сердце непослушное не желает разуму подчиниться. Сердцу плевать — какие у тебя должности-звания. Боярин ты или чёрный смерд. Приказ ты возглавляешь Посольский или быкам хвосты крутишь. Курочку каждый день лопаешь, разрывая зубами золотистую корочку, или парёная репа — твоё главное лакомство.
— Всё личное не можешь забыть? Остынь, Матвей Иванович. У нас дело наиважнейшее, животами рискуем. Сам мне сколько пеняешь про то и вдруг: объявляется боярин с вестями важными, а ты аки барашек... упёрся рогами и не желаешь его послушать.
Грядущий самодержец был прав. И оттого Матвей Калганов ещё сильнее впал в раздражение:
— Добро, встречайтесь с ним сами. У меня делов в своём приказе до чёрта. Послушаете шахматного мага сего, а мне потом перескажете.
— У нас с Ерёмкой, али мало делов в Торговом приказе?
— Мало видать. Раз вы в нём ещё не показывались сегодня. Служба, небось, отлажена?
— Отлажена, не сомневайсь, — махнул рукой Фёдор Иванович.
— Ставки снижай черни посадской! — потребовал средний брат. — Хватит нам одного Новгорода! Другой бунт — перебор будет.
— Да погоди ты про горожан. С кравчим чего?
Матвей Иванович задёргал лошадиной физиономией и отвёл взор в сторону. “Aequo animo”, — припомнилась ему латинское выражение.
Равнодушие, спокойствие, умеренность.
— Ладно, пёс с вами. Пишите записку кравчему: пущай едет в гости сюда, к вечеру.
Матвей Калганов встал с резного стула, положил на стол письмо от Лихого, пошевелил плечами.
— Вынь ты его отседова, Матвей Иванович! — потребовал старший брат, указав пальцем на ятаган. — Али и при кравчем тут станет торчать окаянный твой ножик?
Глава Посольского приказа с усилием вынул кинжал и вогнал его в родные пенаты. Ножны были у него в поясе — средний брат не забыл о ятагане, загнанном давеча в палисандровую поверхность стола...
— К началу заката прибуду, — обещался Матвей Калганов. — Ежели Лихой раньше меня явится: пущай ожидает, не отпускайте его. Впрочем — не поспеет он ранее.
Матвей двинулся к выходу из подклётной палаты.
— Время позднее будет, — крикнул Фёдор Иванович. — Заготовить ему постелю для ночевания что ль?
— Ты — хозяин, тебе и решать, — заключил средний брат, вышел из помещения и прикрыл дверь.
Одним гостя ждать, другим монеты считать...
В Княжьей Палате Вечевой Башни за длинным столом сидела сама княгиня Бельцева и много представителей новгородской знати. В стену было вбито полотнище — небесно-белый стяг новгородской земли. У дверей — двое стражей. В помещение резво вошёл новгородский ратник в тёмно-синем кафтане и с железным шлемом на голове.
— Воробушкинское ополчение давеча засланцев словили, княгиня, — доложил ратник. — Пятерых у озера зацапали, остатних — поблизости, у скита на рубеже с тверской землёй.
— Где засланцы? — вопросила княгиня.
— Вожак здесь, десять нюхачей — в остроге.
— Веди сюда эту крысу, потолкуем, — распорядилась княгиня.
Ратник развернулся станом и звонко похлопал в ладоши три раза. Двое стражников приволокли под локотки Феофана Крамского. Ратник махнул рукой, и подьячий Посольского приказа безропотно обрушился на колени перед княгиней и новгородской знатью.
— Сказывай, засланец: откеля явился? Кто подослал твой отряд? — спокойным голосом начала допрос Бельцева.
— От предобрых людей вам гостинец привёз, княгиня, — подьячий приложил к сердцу руку и склонился в поклоне.
Занятный пленник: пучеглазый; глас бархатистый, внушающий. Но только новгородскую Государыню таким не возьмёшь.
— Откеля явился спрашиваю? — повысила голос амазонка.
— Из Стольного Града.
Новгородская знать рассмеялась.
— Али в Стольном Граде есть люди, что добра нам желают? — тоже ухмыльнулась княгиня.
— Завсегда такие найдутся, Ясина Владимировна.
— Сам кто таков? Холоп, служилый, приказной?
— Я по себе... человечек вольный, — опустил глаза подьячий.
— Казачок, говоришь...
Хохмить вздумал с новгородской Царицей! Княгиня резво махнула рукой. К пленнику приблизился ратник. Он вытянул из ножен кинжал и прислонил остриё клинка к глотке хохмача.
— Не дуркуй, нюхач. Сказывай: кто таков? — повторила вопрос злая княжна.
— Подьячий... Посольского ведомства. Имя: Крамской Феофан, сын Савелия. Приказной человек я, — оценил гостеприимство подчинённый Матвея Калганова.
— Посольского приказа говоришь? — подал голос молодой боярин Островский. — А не лжёшь, псина? Почто среднему Калганову до нас лазутчиков засылать? Ты, небось, Стрелецкого приказа человече. Нюхач Афанасия Шубина.
— Воля ваша, — процедил сквозь зубы арестант и покосился взором на остриё, грозившее его шее, — считайте меня кем пожелаете. Только велите тому рыжему демону, что в полон нас взял, притащить сюда мою котомку. Он себе её присвоил.
— Про кого он судачит? — спросила княгиня у ратника.
— Ивашка Жерлицын — старшой у воробушкинских.
— Веди его... с котомкой.
Ратник ушёл и долго не возвращался... Новгородская знать от души насмотрелась на опоглазые зенки пленника. А Феофан страдал сейчас телом, сердешный. Страсть, как желалось ему по нужде...
— Запропастились, — подала голос княгиня. — Поди разузнай, один кто, где они?
Первый страж отворил дверь, второй только направился в проём, как его высокую фигуру едва не сшибла парочка визитёров: тот самый ратник и долговязый крестьянин при сапогах и с рыжими кудрями. За плечом вожака ополченцев — та самая котомка.
— Погляди, старшой, что в суме имеется доброго, — распорядилась княгиня.
Ивашка Жерлицын поставил котомку на каменный пол, развязал узелок, залез внутрь
