Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
8.
Утро было светлое и ясное, и Всадники Рохана радостно собрались вокруг своего правителя. Теоден ласково приветствовал своего племянника, а тот поблагодарил Гандальфа за неожиданную помощь. — Вы искусны в колдовстве, Гандальф Белый, — сказал он.
— Возможно, — ответил кудесник, — но я еще и не показывал его. Я только дал добрый совет в опасности и воспользовался быстротой коня; а остальное сделали сила и отвага ваша и ваших людей. — Тут он заметил, с каким изумлением многие смотрят на безымянный лес. — Это диво я вижу не хуже вас, — сказал он, — но не я его сделал. Никакому волшебнику оно не было бы под силу; но оно лучше, чем все мои замыслы и надежды.
— Если это колдовство не ваше, то чье же? — спросил Теоден. — Не Сарумана, конечно. Или на свете есть еще какой-нибудь неизвестный нам могучий кудесник?
— Вы узнаете разгадку, если поедете со мной в Изенгард, — ответил Гандальф.
— В Изенгард? — вскричали они.
— Да, в Изенгард. Но ненадолго, ибо мой путь лежит теперь на восток. Я хочу говорить с Саруманом, и поскорее. А так как он причинил вам большой вред, Теоден, то справедливо будет, чтобы вы тоже присутствовали там.
Можете вы ехать?
— Я устал, — ответил Теоден. — Я много ездил и мало спал; а моя старость — увы! — не притворство, и она вызвана не только нашептываниями Гримы. Едва ли даже у Гандальфа найдется лекарство от нее!
— Тогда пусть те, что поедут со мною, отдыхают до вечера, — сказал кудесник. — Но не берите с собой много людей. Мы едем для беседы, а не для битвы.
Теоден разослал повсюду гонцов с известиями о победе, а для того, чтобы сопровождать его в Изенгард, выбрал Эомера и еще двадцать воинов; кроме того, с ним захотели ехать Арагорн, Леголас и Гимли. Карлик был ранен, но настаивал на том, что его рана — пустая царапина; и им пришлось уступить ему.
По приказанию Теодена дикие Люди, сдавшиеся в плен, были поставлены на работы по восстановлению разрушений в замке; позже они должны были дать клятву жить в мире с Роханом, а тогда вернуться на свои холмы. И они были несказанно удивлены этой мягкостью: Саруман уверил их, что в Рохане принято сжигать пленников живьем.
К вечеру Теоден, Гандальф и их спутники выехали в сторону Изенгарда, и на их пути стоял безымянный лес, окутанный странною тьмою.
Он казался дремучим и непроходимым; но когда Гандальф, ехавший впереди всех, приблизился к нему, то стволы расступились, ветви приподнялись, и отряд вступил под их темные своды. Во мраке среди стволов слышались непонятные звуки — скрип и отдаленные возгласы и гневный ропот без слов, но никого живого не было видно. Отряд проехал сквозь лес, и дальше дорога была свободна.
Гимли ехал теперь с Леголасом и рассказывал ему о чудесах пещер, в которых скрывался вместе с воинами Эомера. Он говорил и не мог остановиться; он восторженно описывал прекрасные, обширные залы, и высокие, гулкие оводы, и витые колонны, и стены, сверкающие драгоценными кристаллами, и недвижные озера, в которых отражается все это великолепие, становящееся поистине сказочным, когда в озеро падает, зазвенев, капля воды со сводов, заставляя отражение колыхаться и искриться. Залы за залами, своды за сводами, коридоры за коридорами — нескончаемо углубляются эти пещеры в недра холмов, и нескончаемо умножаются их красоты.
Эльф слушал его внимательно; он никогда не видел своего друга таким взволнованным, и это волнение передалось ему; они уговорились, что если выйдут живыми из предстоящих опасностей, то побывают вместе в лесу Фангорна и в пещерах Агларонда.
Путь до Изенгарда был неблизкий, и лишь к концу второго дня они приблизились ко входу в долину. Она лежала перед ними темная, так как луна уже заходила; но из этой темноты поднимались столбы и струи дыма и пара.
— Что это значит, Гэндальф? — спросил Арагорн. — Вся долина словно кипит.
— Над нею всегда был дым, — сказал Эомер, — но такого я никогда не видел… Саруман стряпает какое-то зелье, чтобы встретить нас. Изен пересох: должно быть, он вскипятил всю реку.
Они раскинули лагерь у высохшего русла и спали, но среди ночи проснулись. Земля у них под ногами вздрагивала; в воздухе носились какие — то шорохи, стоны и ропот, а в темноте по обоим берегам реки двигалось что-то темное, словно огромная черная стена, медленно ползущая в сторону Изенгарда. Воины схватились было за оружие, но Гандальф приказал им молчать и не двигаться. Черная тень прошла и исчезла, и все успокоилось. А наутро, проснувшись, они увидели, что Изен струится и журчит в своем русле, как всегда.
9.
Близ входа в Ортанк стоял у дороги высокий каменный столб, а на нем был изваян знак Белой Руки; но когда отряд проходил мимо него, то все увидели, что эта рука забрызгана кровью.
Был полдень, и сквозь туман проглядывало бледное солнце, когда они подъехали к воротам Ортанка. Но ворота были разбиты и их столбы валялись на земле; разрушенные стены превратились в нагромождение камня; а обширное пространство внутри кольца стен было залито дымящейся водой, из которой там и сям торчали остатки каких — то развалин. Здесь у Сарумана было много подземных сооружений, ходов и кузниц, но все они были затоплены, разрушены, уничтожены. Дороги, сходившиеся к башне Ортанка со всех сторон и огражденные тяжелыми цепями на каменных или бронзовых столбах, исчезли; и башня одиноко высилась посреди озера, словно черный утес.
Теоден и его спутники остановились и молча смотрели на это разрушение.
Они видели, что мощь Сарумана сломлена, но не могли понять, кто и как сломил ее. Потом, присмотревшись к разрушенным воротам, они увидели среди камней двоих живых существ — двоих Хоббитов в серых плащах: окруженные кувшинами, кубками, и тарелками, они словно отдыхали после пирушки. Пиппин
- крепко спал, Мерри лежал, скрестив ноги, закинув руки за голову, задумчиво глядя в небо; заметив всадников, он вскочил и почтительно приветствовал Теодена. — Мы охраняем ворота, — сказал он. — Благородный Саруман находится в башне, но сейчас он заперся с неким Гримой, иначе, конечно, сам явился бы приветствовать своих высоких гостей.
— Ну, разумеется! — засмеялся Гандальф. — Так это он приказал вам охранять ворота и встречать
