Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская
Норико кивнула:
— Хотэку тоже так считает.
Только сейчас Киоко заметила его. Поймав её взгляд, Хотэку поклонился. Она слегка опустила голову и улыбнулась.
— Я рада, что вы целы. Повозки уже прибыли из Юномачи?
— Прибыли, Киоко-хэика, — сказал он. — Их уже разгрузили, ресурсы распределяют.
— Замечательно. Западную область ждёт тяжёлая ночь, но мы, кажется, хорошо подготовились…
— Всё так. И… Позвольте сказать, что я тоже рад вашему возвращению из Ши.
Было очевидно, что, помимо этого разговора, у Хотэку оставался невысказанный вопрос, который она ощущала всем своим существом, потому что его ки кричала о нём, едва сдерживаясь, чтобы не облечь эту мысль в слова.
— Оками часто вспоминают о тебе, а Джиро даже рвался отправиться со мной к своему брату, — говоря это, она улыбнулась, вкладывая в слова тепло воспоминаний и радость разговоров с семьёй Хотэку.
— Благодарю, — сдержанно ответил он, стараясь не показать ликования, которое вызвали эти слова.
Но за всем этим было что-то ещё. Она пыталась не касаться чужих ки, но порой они, сами того не подозревая, касались её. Или лучились такими эмоциями, что всё пространство вокруг менялось, наполняясь чужими счастьем или болью.
Вот и сейчас Норико, обычно холодная в своём спокойствии, искрила так, что обжигала своей радостью, заражала ею, и чувства эти были вовсе не от возвращения Киоко. А обычно почти невесомая и едва осязаемая ки Хотэку сейчас словно уплотнилась, обрела успокоение, не стремясь больше вырваться из незримого плена. Киоко чувствовала, как во все стороны от него расплывается чувство покоя. Не того спокойствия, что он отчаянно в себе взращивал, а истинного внутреннего покоя, который она некогда ощутила в Ёширо и который в дни особой нужды всегда давали ей крепкие объятия Иоши.
Всё было ясно, как день, освещённый Аматэрасу. Но Киоко знала: даже если намекнёт — Норико отгрызёт ей лицо, и никакая пудра этому не помешает.
— Госпожа, прошу прощения. — Рядом появилась служанка со шкатулкой в руках. — Киехико-сама велел помочь вам…
Киоко чуть склонила голову и повернулась к служанке стороной, на которой Норико смазала макияж. Вторая служанка тут же принесла и поставила небольшую ширму, идеально закрывающую стол от чужих глаз. Норико, глядя на всё это, только весело усмехнулась.
* * *
Иоши стоял на палубе и вдыхал ночной воздух, когда услышал голос отца:
— Самураю следует спать перед битвой. Нет толку в сражении без сил.
— Не могу уснуть, — сухо ответил Иоши.
— Не о чем волноваться, Первейший. Они ведь ждут нападения на Юномачи. И мы нападём… Только Минато — куда более важная цель. А об этом им неизвестно.
— Если всё так, погибнут мирные жители. — Иоши смотрел на чистый, спокойный горизонт. Они отплыли достаточно далеко от берега, чтобы не видеть землю и чтобы с земли не видели их. — Ожидая нападения с востока, мирных людей наверняка отправили на запад. Город строили для жизни полтора года, а мы сейчас всё разрушим? Разумно ли это?
Иоши повернулся к нему, хотел посмотреть в глаза. Что они скажут?
— Это война, Первейший. Не меня, не нас стоит в ней винить, — резко ответил Мэзэхиро. — Не забывайте, кто истинные враги империи.
— Я помню.
— Тогда понимаете, почему я… Почему мы так поступаем. Если ёкаи у побережья — значит, и наше место там. Мы положим конец злу. Навсегда, Первейший. Навечно. Это ли не главное?
— Покончим, — смиренно ответил он. — Но точно ли нужно в этом участвовать лично?
— О, а мы и не будем. Мы высадимся южнее Минато. Ни к чему подвергать вас риску.
— Мы так же могли бы отсидеться в Иноси, разве нет?
— Слишком большое расстояние. Всё же нужно быть рядом со своими солдатами, чтобы успевать принимать значимые решения в каждом из сражений и вовремя отдавать приказы. — Он посмотрел на северо-восток, туда, где должен был быть Минато. — К тому же, когда всё приблизится к завершению, я хочу сам убедиться в благополучном для нас исходе. Думаю, как и вы. Мы должны лично покончить с корнем зла, так долго отравлявшего Шинджу.
Зла… Иоши знал, чего хотел Мэзэхиро. Убить императрицу. Лишить всех надежды на иной мир. После её смерти ни у кого не останется веры. С ёкаями справятся самураи, но с ней… С ней — как представляет это сёгун — может и должен справиться сам Иоши. Однажды предавший отца, он должен искупить свою вину.
Однажды предавший…
Он знал, что должен сделать.
* * *
— Пора, — тихо сказал Ёширо, поднимаясь с постели.
Чо что-то лениво простонала и перевернулась на другой бок.
— Чо, поднимайся. — Он осторожно погладил её по плечу. Очень осторожно и так нежно, как только мог, потому что в прошлый раз, когда он пытался её разбудить, получил коленом под рёбра.
— Иди, я догоню, — проворчала она. И он бы хотел дать ей выспаться. Чо поспала всего стражу, если не меньше, весь вечер заканчивая приготовления лекарств, которых должно было быть в избытке.
— Чо, я не могу позволить тебе проспать начало войны…
— Проспишь тут… — Она поднялась и сонно потянулась. — Встаю, встаю.
— Хорошо, я пока заварю чай.
— С малиной? — с надеждой спросила Чо.
— Конечно. — Он поцеловал её, улыбающуюся, в щёку и ушёл на кухню. Там уже суетилась Садако, но он отослал её помогать Чо и принялся искать нужные травы. Одной малиной сегодня не обойтись, нужен настоящий чай, который поможет проснуться и чувствовать себя бодрее. Прямо как когда-то в Дзюби-дзи… Жаль, теперь отсутствие сна обусловливалось ожиданием штурма Юномачи, а не очередными наказаниями осё в виде дополнительных страж медитаций.
У входа вдруг послышался какой-то шум, возня, ворчание, и через несколько мгновений на пороге кухни Ёширо увидел запыхавшегося Нобу.
— Уже?
Нобу кивнул, держа руку на катане.
— Рановато. По нашим данным, они должны быть у стен Юномачи не раньше чем через стражу.
— Видимо, нам солгали, — зло бросил бакэдануки.
— Где твой отец?
— Как знал, велел собрать отряды нашего полка заранее. Раздаёт последние указания.
— Так мы готовы? Тогда чего суетишься?
— Как? — возмутился он. — Предатель же! Кто-то скормил нам ложь, и этот кто-то в стенах города!
— Не кто-то, Нобу, а вполне конкретные самураи, которых Кунайо-доно отправлял всё разведать. Уверен, он этим уже занялся.
— Вы так спокойны…
— И это он ещё даже не выпил свой чай. — В кухню вошла Чо в своём боевом чёрном кимоно, рукава которого были надёжно подвязаны наручами, и хакама. Удивительно, как хорошо на ней смотрелась мужская одежда.
— Чай? — Казалось, Нобу вот-вот разорвёт от возмущения и безысходности.
— Нобу,
