Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Она не ответила, но ему показалось, что в ней что — то смягчилось, словно холод уступил первому слабому предвестию весны. На ресницах у нее повисла блестящей капелькой слеза, и гордое чело склонилось. Потом тихо, словно тгро себя, она проговорила: — Но врачеватели велят мне лежать еще целых семь дней. А мое окно выходит не на восток. — Голос у нее был, как у обиженной девочки.
Фарамир улыбнулся. — Этому можно помочь, — сказал он. — В этом я имею власть над Смотрителем. Если вы согласитель остаться на нашем попечении, прекрасная, то сможете гулять в этом саду, сколько захотите, и смотреть на восток, куда ушли все наши надежды. И здесь же вы найдете меня: я тоже буду ждать и смотреть на восток. Мне будет легче, если вы будете рядом и если будете говорить со мной.
Тогда она подняла голову и снова взглянула ему в лицо, и на щеках у него проступила краска. — Почему вам будет от этого легче? — опросила она.
— Я не хочу говорить с живыми.
— Могу ли я говорить прямо? — сказал он.
— Можете.
— Тогда, Эовин Роханская, я скажу, что вы прекрасны. В долинах, среди холмов есть много красивых цветов, и много еще более красивых девушек, но никогда еще я не видел в Гондоре н;н цветка, ни девы, столь прекрасных и столь печальных. Недолго, быть может, осталось до того дня, когда наш мир покроется мраком, и когда это случится, я надеюсь встретить его с твердостью. Но мне будет легче, если, пока еще светит солнце, я смогу видеть вас. Ибо мы с вами оба отрошли под крыльями Тени, и одна и та же рука спасла нас обоих.
— Увы, только не меня! — ответила она. — Тень еще тяготеет на мне. Не ищите у меня исцеления! Я привыкла носить оружие, и рука моя жестка. Но благодарю вас хотя бы за то, что мне;не нужно будет оставаться взаперти. — И она поклонилась ему и ушла в Дом. Но Фарамир еще долго оставался в саду один, и его взгляд обращался чаще к Дому, чем к восточным стенам.
3.
После этого Фарамир говорил об Эовин со Смотрителем, а потом по его совету — с Мерри; и он увидел многое, больше даже, чем Мерри сумел рассказать ему, и понял, откуда идет ее скорбь и тревога. В этот вечер они с Мерри долго гуляли в саду, но Эовин там не показывалась.
Утром, выйдя в сад, Фарамир увидел ее, стоящую на восточной стене; он позвал ее, и она спустилась, и они долго бродили вместе по траве или сидели тод деревьями, то молча, то беседуя. И Смотритель, глядя на них из окна, радовался, так как видел, что они приятны друг другу.
Так встречались они с тех пор каждое утро. И на пятый день после своей первой беседы они снова стояли на стенах Города и смотрели на восток.
Известий по — прежнему никаких не было, и все сердца омрачались тревогой.
Погода тоже переменилась. Было холодно, дул резкий северный ветер, и все вокруг казалось мертвым и серым.
Оба были тепло одеты. Эовин, кроме того, куталась в синюю, расшитую звездами мантию. Но она дрожала в этом звездном одеянии и смотрела на север, навстречу холодному ветру, где небо вдали было ясным и чистым.
— На что вы смотрите, Эовин? — спросил Фарамир.
— Не там ли находятся Черные Ворота? — сказала она. — И не должен ли он уже быть там? Вот уже семь дней, как он уехал.
— Семь дней, — ответил Фарамир. — Но не сердитесь на меня, если я скажу, они дали мне горе и радость, каких я никогда еще не испытывал.
Радость видеть вас; горе — потому, что страх и тревога этих темных дней все усиливается. Эовин, я ие хочу, чтобы этот мир кончался; не хочу потерять так быстро то, что нашел!
— Потерять то, что вы нашли, благородный Фарамир? — возразила она и взглянула на него, и в глазах у нее была мягкость. — Не знаю, что вы могли найти в эти дня, чтобы потерять. Но не будем говорить об этом, друг мой. Не будем говорить вовсе! Я стою у самого края пропасти, и она полна черной тьмы, но есть ли свет позади меня — я не знаю. Я еще не в силах обернуться.
Я словно жду последнего удара.
— Да, все мы ждем последнего удара, — повторил Фарамир. И они умолкли.
Обоим показалось, что ветер стих, свет потускнел, звуки вокруг затихли; не слышно было ни голоса, ни шороха, яи даже биения их сердец. Время остановилось.
И тогда их руки встретились, нашли друг друга и сомкнулись, хотя они не заметили этого. И они все ждали, не зная чего. Вдруг им показалось, что над гребнем далеких гор поднимается обширный мрак и высится, как волна, готовая залить весь мир, и в ней мелькают молнии, а потом по земле прокатился трепет, и стены Города содрогнулись. Отовсюду послышалось что — то вроде вздоха, и сердца у них опять забились.
— Это похоже на Нуменор, — сказал Фарамир и сам удивился, услышав свои слова.
— На Нуменор? — переспросила Эовия.
— Да, — ответил он. — На тот миг, когда страна Вестернессе погибла, когда мрак черной волной залил ее поля и холмы и надвигался неудержимо. Я часто вижу это во сне.
— Значит, вы думаете, что и на нас надвигается Мрак? — спросила Эовин.
— Мрак Непобедимый? — И она придвинулась ближе к нему.
— Нет, — ответил Фарам. ир, глядя ей в лицо. — Это был только сон. Я не знаю, что происходит, но в сердце у меня проснулись радость и надежда.
Эовин, Эовин, Белый цветок Рохана, в этот миг я не верю, что мрак победит!
— Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
Тут вдруг поднялся сильный ветер, и их волосы, золотые и темные, взвеялись и смешались в воздухе. Тень исчезла, солнце засияло снова, воды Андуина заблестели, как серебро, и все люди в Городе запели от радости, льющейся им в сердца неведомо откуда.
Солнце не успело еще отойти далеко от полудня, когда с востока прилетел огромный орел и принес вести о победе
