Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
С новым чувством ответственности он перевел взгляд на ближайший участок местности, обдумывая следующий ход. Когда свет немного усилился, он с изумлением увидел, что поверхность, издали казавшаяся обширной, ровной плоскостью, на самом деле вся изрезана и изрыта. Действительно, вся Горгоротская равнина была усеяна большими и малыми воронками, словно на нее, когда она была еще мягкой грязью, обрушился град из крупных и мелких каменьев. Самые большие воронки были окружены валами щебня, и от них во все стороны разбегались широкие трещины. В такой местности можно переползать от одной воронки к другой, незримо даже для самых зорких глаз в этой зорко охраняемой стране; по крайней мере, это возможно для того, у кого есть силы и кто не спешит. Для того же, кто голоден и устал, кто должен уйти как можно дальше, пока жив, перспективы выглядят не так благоприятно.
Обдумав все это, Сэм вернулся к своему другу. Ему не нужно было будить его: Фродо лежал навзничь с открытыми глазами, глядя в облачное небо.
— Ну вот, Фродо, — сказал Сэм, — я осмотрелся вокруг и кое — что обдумал. На дорогах никого нет, и нам лучше всего уйти отсюда, пока можно.
Но сможете ли вы идти?
— Смогу, — ответил Фродо. — Я должен.
2.
Они снова двинулись в путь, переползая от воронки к воронке, затаиваясь во всяком укрытии, какое им попадалось, но все время продвигаясь наискось к холмам северной гряды. При этом восточная дорога все время шла рядом с ними, но потом отдалилась, приблизилась к предгорьям и ушла в черную тень далеко впереди. Ни Людей, ни Орков не было видно на ее ровной, серой полосе, ибо Темный Владыка почти уже закончил передвижку своих армий; и даже в своей, собственной стране он предпочитал таинственность ночи, боясь ветров внешнего мира, обратившихся против него и разрывающих его покровы; и его тревожила весть о двух отважных врагах, не остановленных его оградами.
Хоббиты с трудом прошли несколько миль и остановились. Фродо казался почти обессиленным. Сэм видел, что он не уйдет далеко, то ковыляя медленно и неуверенно, то кидаясь в спотыкающийся бег.
— Вернемся на дорогу, Фродо, пока светло, — предложил Сэм. — Доверимся удаче снова! Прошлый раз она почти изменила нам — почти, но не совсем.
Пройдем побыстрее еще несколько миль, а там — привал.
Риск был гораздо больше, чем он думал; но Фродо был слишком занят своим бременем и своей внутренней борьбой, чтобы спорить, и почти слишком поддавался отчаянию, чтобы бороться. Они взобрались на насыпь и пошли по жесткой, безжалостной дороге, которая вела прямо к Черной Крепости. Но счастье было на их стороне, и до конца дня они не встретили никого и ничего живого; а когда настала ночь, они скрылись во мраке Мордора. Вся страна теперь нахмурилась, словно перед великой бурей; ибо Вожди Запада уже миновали Перекресток и предавали пламени мертвые луга Имлад Моргула.
Итак, отчаянное путешествие продолжалось, и Кольцо направлялось к югу, а знамена вождей — к северу. Для Хоббитов каждый день и каждая миля были тяжелее предыдущих, ибо их силы таяли, а местность становилась все труднее.
Днем они не встречали врагов. Ночью, когда они прятались или тревожно дремали в укрытиях близ дороги, им иногда слышались крики и топот множества ног или же быстрое щелканье подков какого — нибудь безжалостно подгоняемого скакуна. Но страшнее всех этих опасностей была все более приближающаяся угроза — злобная угроза Силы, подстерегающей их, затаившейся в глубокой сосредоточенности и в бессонном коварстве за темным покровом, окутавшим ее Трон. Чем ближе они подходили, тем чернее и выше росла стена этого мрака, словно всепоглощающая ночь последнего конца мира.
И вот настал ужасный вечер: в тот час, когда Вожди Запада подошли к пределам живых стран, двое странников пришли к полному отчаянию. С тех пор, как они ускользнули от Орков, прошло четыре дня, но время лежало позади них, как все более сгущающийся кошмар. Весь этот последний день Фродо не говорил ни слова и шел, сгорбившись, часто спотыкаясь, словно не видя больше, куда ступают его ноги. Сэм догадывался, что из всех их мук его другу досталась худшая: растущий гнет Кольца, бремени для тела и мучения для души. С беспокойством Сэм наблюдал, как часто поднимается левая рука Фродо, словно для того, чтобы отвести удар или заслонить его сощуренные глаза от страшного взгляда Ока, силящегося заглянуть в них; а иногда его правая рука поднималась, сжавшись, к груди, а затем медленно опускалась, когда воля брала верх над нею.
Сейчас, в вернувшемся ночном мраке, Фродо сидел, свесив голову почти до колен, устало уронив наземь руки со слабо подергивающимися пальцами. Сэм следил за ним, пока тьма не покрыла их обоих, отрезав друг от друга. Он не мог больше найти ни слова, чтобы оказать ему, и погрузился в собственные мрачные мысли. Как бы он ни был измучен усталостью и постоянным страхом, какие — то силы у него оставались. У лембас была некая особенность, без которой они оба уже давно бы погибли. Он не утолял голода, и мысли Сэма порой наполнялись воспоминаниями о еде и тоской по простому хлебу и мясу.
Но в лепешках Эльфов таилось что — то, проявлявшееся все больше, когда путники питались только ими, не смешивая их с другой пищей. Они поддерживали волю, они давали силы терпеть, они укрепляли суставы и мышцы свыше меры, отпущенной всякому смертному. А сейчас нужно было принять новое решение. Идти по этой дороге было больше нельзя: она шла дальше на восток, уходя в великую Тень. Гора же высилась теперь справа, почти прямо на юге, и они должны свернуть к ней. Но между нею и ними еще простиралось обширное пространство голой, дымящейся, покрытой шлаком равнины.
— Воды, воды! — пробормотал Сэм. Он отказывал себе в ней, и язык у него, казалось, распух в пересохшем рту; но, несмотря на все его старания, воды у них оставалось очень немного — полфляжки, а идти предстояло, быть может, еще несколько дней. И она уже давно бы кончилась, если бы они не решились идти по дороге. Ибо вдоль дороги, через большие промежутки, встречались цистерны для войск, спешно
