Министерство магии - Денис Стародубцев
Алину, самую хрупкую физически, но обладающую невероятным аналитическим умом, готовили к самой сложной и тонкой работе — работе с информацией, манипуляцией и человеческой психологией. Мастер принес откуда-то целую библиотеку старых, пахнущих пылью, временем и тайнами томов — трактаты по практической магии влияния, исследования по языку тела и микровыражениям, мануалы по истории ядов и их антидотов, архитектурные планы дворцовых комплексов и схемы подземных ходов крупных городов. «Твоё оружие — не клинок, а слово, знание и понимание, — говорил он ей, заставляя часами штудировать древние фолианты. — Ты должна научиться читать человека как открытую книгу, видеть его глубинные страхи, потаенные слабости, скрытые желания. Ты должна уметь входить в доверие, манипулировать, получать нужную информацию, не вызывая подозрений. Ты будешь нашим ключом к самым защищенным секретам и самым укрепленным крепостям».
Меня же он тренировал лично, как своего прямого преемника, будущего лидера возрожденного Ордена, кем я был в своей прошлой жизни. Он не просто возвращал мне забытые за годы конспирации навыки — он оттачивал их до алмазной остроты, добавляя новые, немыслимые, граничащие с магией приемы. Он учил меня не просто драться или убивать — он учил меня двигаться. Экономить каждое движение, каждую каплю энергии, каждую калорию. Чувствовать ритм будущего боя еще до того, как он начинался, предугадывать намерения противника по едва заметному изменению его позы, взгляда, напряжения мышц. Он заставлял меня сражаться с ним в полной, абсолютной темноте подвалов, полагаясь только на слух, осязание и интуицию, и эти спарринги больше напоминали смертельный танец, где любая ошибка каралась мгновенным и болезненным ответным ударом. Но главное, чему он учил меня — это терпение. «Нетерпение — главный враг ассасина, — повторял он снова и снова. — Удар, нанесенный на секунду позже, но верно, рассчитано и точно, стоит тысячи торопливых, яростных и бесполезных атак. Жди. Наблюдай. И бей только тогда, когда уверен на все сто процентов».
По вечерам, когда наши тела валились с ног от физического истощения, а minds были перегружены до предела, он не давал нам расслабиться. Он собирал нас у камина, в котором теперь всегда горел живой огонь, отбрасывая причудливые танцующие тени на стены старого зала, и рассказывал. Рассказывал об истории Ордена, уходящей корнями в глубь веков, о его великих победах и темных, трагических страницах, о героях и предателях, о Кодексе, который был не просто сводом сухих правил, а живой, дышащей философией, образом жизни и мышления.
«Запомните раз и навсегда, — гремел его голос в тишине, заставляя нас забывать о усталости, — Орден — не про убийства. Не про насилие. Не про слепое подчинение. Орден — про Баланс. Мы — лезвие бритвы, что отсекает разросшуюся гниль, чтобы здоровое тело общества могло жить и развиваться. Мы не судьи и не палачи. Мы — инструмент воли самого мира к гармонии и равновесию. Наше главное оружие — не клинки, а скрытность. Наша броня — не кевлар, а правда. Наша валюта — не деньги, а информация. Мы не беремся за меч, если дело можно решить словом и умом. Мы не поднимаем руку на невинных, даже если нам прикажут. Мы не пьем яд власти и коррупции, даже если нам его предложат в золотых чашах. Мы служим Свету и Порядку, оставаясь всегда в Тени. Мы — гарантия того, что тирания никогда не восторжествует окончательно».
И вот, ровно через месяц после начала нашего бегства и интенсивных тренировок, в одну из холодных, звездных ночей, он собрал нас всех в центре главного зала. Воздух был наполнен торжественной solemnity. Перед ним на массивном дубовом столе лежали два предмета: тот самый старый, потрёпанный временем, но отточенный до бритвенной остроты кинжал, и толстая, ветхая, испещренная временем книга в потершемся кожаном переплете с вытесненным на обложке символом — стилизованным орлом, держащим в одних когтях перо, а в других — меч.
«Пришло время, — произнес он, и его голос звучал с необычной, торжественной серьезностью. — Вы прошли первое, самое трудное испытание — испытание собственной слабостью, страхом, неуверенностью. Вы не сломались. Вы не сбежали. Вы готовы сделать следующий шаг. Шаг через невидимую грань. Шаг в вечность и в историю».
Он бережно открыл книгу. Пахнуло пылью, старинной кожей и чем-то неуловимо древним, мистическим. Это был не просто мануал или учебник. Это был оригинальный Кодекс Ассасинов. Древний, как сама организация,
хранящий мудрость поколений.
«Клятва, которую вы принесёте сегодня, — не пустые слова для галочки, — его голос притих, стал глубже, проникновеннее. — Это кровный договор. С Орденом. С его славной и трагической историей. С душами всех, кто шел до нас. И, самое главное, — с самими собой. Это добровольное и полное отречение от старой жизни, от всех её соблазнов и привязанностей, и принятие новой судьбы. Судьбы, посвященной служению высшей цели — сохранению хрупкого баланса и защите невинных от любых форм тирании, особенно от той, что прячется за маской власти и закона. Эта судьба не обещает вам ни славы, ни богатства, ни спокойной старости у семейного очага. Только одно право — быть остриём ножа в руках самой Судьбы, последним аргументом в споре со Злом».
Он обвел нас своим пронзительным, видящим насквозь взглядом, и в его глазах горел незнакомый нам до этого момент — нечто среднее между гордостью и печалью. «Кто готов переступить эту черту — сделайте шаг вперед».
Мы сделали. Все четверо. Почти одновременно. Без тени сомнений или колебаний. В ту секунду мы понимали друг друга без слов.
Один за другим мы подходили к столу. Я шел первым. Положил ладонь на холодные, шероховатые страницы Кодекса и почувствовал, как странная энергия пробежала по руке. Повторял за Мастером древние, сакральные слова клятвы, и каждый слог обжигал губы, словно раскаленное железо, и навсегда вплавлялся в самое нутро, в ДНК души.
«Я, Демид Алмазов, добровольно и от чистого сердца клянусь в вечной верности принципам и идеалам Ордена Ассасинов. Служить тайно, не жаждая славы или признания. Действовать безмятежно, без гнева и страсти, лишь холодным расчетом. Быть клинком во тьме для тех, кто сеет хаос и страдание. Быть щитом для беззащитных, чей голос не слышен. Никогда не компрометировать Братство и его великое дело своими действиями или бездействием. Я отрекаюсь от всей прошлой верности, мирских привязанностей и личных амбиций, дабы служить лишь высшей Истине и Справедливости. Пусть
