Министерство магии - Денис Стародубцев
— Старик, — наконец выдохнул я, и это слово прозвучало как пароль, как признание. — Какими судьбами?
Его губы тронула едва заметная, почти невидимая улыбка, лишь чуть разгладившая сеть морщин вокруг глаз.
— Судьбы, Демид, всегда ведут тех, кто умеет слушать их тихий шёпот в вихре мира. А я, как видишь, не разучился. — Его голос был низким, немного хриплым, как скрип старого пергамента, но в нём была невероятная сила и ясность.
Он переступил порог, и его присутствие физически изменило атмосферу в комнате. Он не просто вошёл — он заполнил собой пространство, сделал его меньше, теснее, но и… странным образом безопаснее. Его взгляд, быстрый и всевидящий, скользнул по испуганным, напряжённым лицам моих друзей, по груде хлама и инструментов Альфреда, по следам нашего поспешного бегства, по пыли, покрывавшей всё вокруг.
— Я присматривал за тобой, — сказал он просто, снимая свой поношенный плащ и вешая его на ржавый гвоздь у двери с такой естественностью и привычностью, будто жил здесь всегда, многие годы. — С того самого дня, как ты покинул стены Академии. Видел, как ты внедряешься в их логово. Видел, как играешь с огнём, балансируя на лезвии бритвы. Видел твои маленькие победы и твою первую крупную неудачу. И видел, что до сего момента моя помощь тебе не требовалась. Ты шёл своим путём. Ошибаясь, но учась. Падая и поднимаясь. А вот теперь, — он кивнул в сторону окна, за которым лежал весь враждебный нам мир, — теперь, я полагаю, мои скромные навыки тебе пригодятся.
Его слова повисли в воздухе, тяжёлые и значимые. Он знал. Всё знал. Он был тенью за моей спиной всё это время.
— У вас есть план? — спросил он, обводя нас всех своим пронзительным, сканирующим взглядом. Вопрос прозвучал не как насмешка, а как деловое предложение.
Я горько усмехнулся, проводя рукой по лицу. — План? План был. Он лежит в руинах вместе с моей репутацией, карьерой и, возможно, всей моей будущей жизнью. Сейчас у нас есть только это убежище, скудные припасы и жгучее, животное желание выжить. И… ясное, как этот утренний воздух, понимание, что враги сильны как никогда, могущественны и контролируют всё.
Старый ассасин, которого я в мыслях уже снова начал называть Наставником, медленно кивнул, словно это был именно тот ответ, который он ожидал и даже хотел услышать.
— Выживание — это хорошее, крепкое начало. Основа основ. Но это не цель. Цель — победа. — Он сделал паузу, давая этим простым, но невероятно глубоким словам просочиться в наши испуганные, растерянные сознания. — У меня есть план.
Он прошел в центр комнаты, и мы невольно, как железные опилки к магниту, сгруппировались вокруг него, образуя тесный круг. Мы были больше не кучкой беглецов — мы были учениками, собравшимися вокруг своего Учителя.
— Они победили вас технологией, числом, системой, предательством. Вы попытались бить их их же оружием — и проиграли. Не потому что слабы или глупы. Потому что это не ваше оружие. Вы пытались играть по их правилам на их поле. — Он помолчал, его взгляд стал ещё острее. — Ваше оружие — вот это. — Он указал длинным, жилистым пальцем на свои глаза, на свои бесшумные ступни, на тени, клубящиеся под старым дубовым столом. — Ваше оружие — тишина. Тень. Точность. Терпение. Вы — не солдаты, не танки. Вы — ассасины. Или станете ими. Вот как надо действовать!
Он посмотрел на каждого из нас по очереди, и его взгляд был подобен скальпелю, вскрывающему самые потаённые страхи и возможности.
— Мы остаёмся здесь. Мы исчезаем из мира. Полностью. И мы учимся. Я научу вас тому, что забыто этим миром, погрязшим в шуме и спешке. Искусству скрываться на виду. Искусству наносить единственный удар — и только когда он нужен. Искусству быть призраками, о которых ходят легенды, но в которых не верят. Мы возродим Орден здесь, в этих стенах, на этом пепелище. Не тот большой, громоздкий, политизированный Орден, что уничтожили. Новый. Маленький. Смертоносный. Отряд из пяти призраков. Пяти ассасинов, которых не ждут, которых не видят и в которых не верят до самого последнего вздоха.
В его голосе звучала не просто уверенность. Звучала неизбежность, сила тысячелетней традиции.
— А потом… — он продолжил, и его слова завораживали, как древнее, могущественное заклинание, — когда вы будете готовы, когда станете не людьми, а воплощённой тишиной, мы не станем бросаться на армии, как это сделали вы в порту. Мы сделаем то, что умеем делать лучше всего. Мы найдём лидеров этой чумы. Козина. Волкова. Их приспешников в министерствах. И мы уберём их. Тихо. Точно. Бесшумно. Один за другим. Мы отсечем головы этой гидре, и её тело, лишённое руководства, умрёт само, погрузившись в хаос и междоусобицы.
Он повернулся ко мне, и его взгляд стал пронзительным.
— А потом, когда путь будет чист, мы не пойдём через охрану, не будем штурмовать ворота. Мы придём к Императору так, как могут прийти только ассасины. Лицом к лицу. В его спальне. В его личных покоях. В самом сердце его неприступной крепости. Минуя всех его телохранителей, все его сканеры, все его заклинания. И мы расскажем ему всю правду. Покажем доказательства. И он поверит. Он будет вынужден поверить. Потому что поверить призракам, проникшим в самое сердце его опочивальни, — единственное разумное, что ему останется. Это будет демонстрация силы, против которой бессильны любые армии.
В комнате повисла оглушительная, абсолютная тишина. План был безумен. Грандиозен. Невероятен. Он пах безумием и гениальностью одновременно. И… это был единственный возможный путь. Не лобовая атака, не партизанская война против всей системы. Точечные, ювелирные, неотвратимые удары по самому центру. Война теней против власти.
Я посмотрел на своих друзей. На Альфреда, в глазах которого уже горел знакомый огонь одержимости новой, самой сложной задачей в его жизни — задачей стать невидимым, стать тенью. На Лию, в чьём взгляде читалась не только готовность к тяжелейшей работе, к преодолению боли и страха, но и облегчение от того, что появился план. На Алину, которая смотрела
