Оракул с Уолл-стрит 9 - Алим Онербекович Тыналин
— Разумеется. Проверяйте сколько угодно. — Я снова сел. — Но помните: пока мы проверяем, наши противники действуют. Каждый день промедления, это еще один день, когда ложь опережает правду.
В кабинете снова повисла тишина. За окном гудел вечерний Нью-Йорк, а в редакции продолжали грохотать печатные машины, производя завтрашние новости.
— Хорошо, — наконец сказала Хелен Рид. — Предположим, мы начинаем сотрудничество. С чего начинаем?
— С радио, — сказал я. — Газеты — это хорошо, но радио доходит до людей, которые не умеют читать. Сколько радиостанций готовы к сотрудничеству?
— В Нью-Йорке — три. В Чикаго — две. В Бостоне, Филадельфии, Детройте — по одной. — считал на пальцах. — Итого около десяти станций с хорошим покрытием.
— И какова цена их патриотизма?
— От пятнадцати до двадцати пяти тысяч за станцию. За полгода «образовательных программ» о состоянии американской экономики.
Брисбен усмехнулся:
— С участием экспертов?
— Естественно, — улыбнулся я. — Кто лучше губернатора Рузвельта может объяснить простым людям, что происходит с их страной?
— А что насчет оппозиции? — спросила Хелен Рид. — Они же не будут сидеть сложа руки.
— Конечно не будут. — Я встал и прошелся по кабинету. — Они попытаются нас дискредитировать, создать контрматериалы, возможно, даже применить давление.
— Какое давление? — поинтересовался Брисбен.
— Экономическое. Банки могут отозвать кредиты у газет, рекламодатели — отказаться от размещения объявлений. — Я остановился у окна. — Поэтому нам нужна подушка безопасности.
— В виде ваших рекламных контрактов?
— Именно. Пятьдесят тысяч долларов для «Herald Tribune», по десять-пятнадцать для местных газет, по двадцать для радиостанций. — Я обернулся. — Этого достаточно, чтобы пережить экономическое давление.
Хелен Рид задумчиво кивнула:
— А если давление будет не только экономическим?
— Тогда у нас есть еще один козырь, — улыбнулся я. — Брисбен знает, как организовать утечки компрометирующих материалов в самый подходящий момент.
Брисбен многозначительно улыбнулся:
— Да, у меня есть интересная коллекция документов о финансовых махинациях некоторых уважаемых граждан.
— Шантаж? — возмутился Брисбен.
— Артур, это называется взаимное сдерживание, — поправил я. — Они не трогают нас, мы не трогаем их. Классический принцип дипломатии.
— Но мы же не дипломаты!
— Мы воины информационной войны. А в войне действуют другие правила. — Я вернулся к столу. — Итак, господа, мы пришли к соглашению?
Хелен Рид переглянулась с Брисбеном:
— Нам нужно время на размышления.
— Времени у нас немного, — предупредил я. — Каждый день промедления играет на руку нашим противникам. Но я понимаю вашу осторожность.
Я собрал документы и убрал их в портфель:
— Даю вам неделю. За это время можете проверить подлинность документов, обдумать предложение, посоветоваться с коллегами.
— А что если мы откажемся? — спросил Брисбен.
— Тогда найду других партнеров. — Я пожал плечами. — Артур, честных журналистов в Америке больше, чем может показаться. Просто не все из них работают в крупных изданиях.
Брисбен встал:
— Мистер Стерлинг, а могу я задать личный вопрос?
— Конечно.
— Зачем вам всё это? У вас есть деньги, положение, успешный бизнес. Зачем рисковать всем ради политики?
Я остановился у двери и обернулся:
— Знаете, Брисбен, есть вещи дороже денег. Есть вещи важнее личного успеха. — Я посмотрел на каждого из них. — Иногда человек просто обязан делать то, что считает правильным. Даже если это опасно.
— И вы считаете правильным вмешиваться в выборы?
— Я считаю правильным не давать банкирам покупать выборы, — поправил я. — Разница колоссальная.
Выйдя из редакции, я почувствовал странное облегчение. Первый шаг был сделан. Теперь оставалось дождаться ответа и надеяться, что честность окажется сильнее страха.
Но в глубине души я знал, что ответ будет положительным. Потому что в 1931 году в Америке еще оставались люди, которые верили в правду больше, чем в деньги.
Хотя и не намного больше.
Через два дня утро началось с победного грохота. О’Мэлли ворвался в мой кабинет с охапкой газет, словно римский гладиатор, несущий трофеи с поля битвы.
— Босс, посмотрите на это! — Он разложил газеты на столе веером. — Мы их достали!
«New York Herald Tribune» красовалась заголовком во всю первую полосу: «ТАЙНЫЕ КУКЛОВОДЫ АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИКИ». Чуть меньшими буквами шел подзаголовок: «Банкиры с Уолл-стрит выбирают президента за американских граждан».
— Хелен Рид не подкачала, — пробормотал я, разворачивая газету.
Статья Артура Брисбена занимала целых три колонки. Он не просто пересказал наши документы, он превратил их в настоящее журналистское расследование. Фотокопии банковских переводов, выдержки из протоколов «Лиги защиты конституции», цитаты из закрытых встреч сторонников Ритчи. Все подано так, что даже неграмотный докер понял бы: кто-то пытается купить выборы.
— А остальные? — спросил я, кивнув на другие газеты.
— «Newark Evening News» — заголовок «КТО ФИНАНСИРУЕТ ВАШЕГО КАНДИДАТА?» «Philadelphia Inquirer» — «СЕКРЕТНЫЕ ДЕНЬГИ В ПОЛИТИКЕ». — О’Мэлли зачитывал, как школьник, получивший пятерку за сочинение. — И это только в крупных изданиях.
— Впечатляет. А как дела в регионах?
О’Мэлли показал другие газеты:
— Двенадцать местных газет опубликовали материалы вчера вечером. «Youngstown Vindicator» дала заголовок «БАНКИРЫ ПРОТИВ РАБОЧИХ». «Milwaukee Journal» — «ВОСТОК ПРОТИВ СРЕДНЕГО ЗАПАДА». «Cedar Rapids Gazette» просто написала: «НАС ОБМАНЫВАЮТ».
— Реакция читателей?
— Телефоны в редакциях не замолкают с шести утра. — О’Мэлли продолжал торжествующе ухмыляться. От радости он перестал хромать. — В Огайо конгрессмен Дженкинс уже потребовал расследования «иностранного влияния на американские выборы». В Висконсине местный профсоюз сталеваров принял резолюцию против «банковской диктатуры».
Я откинулся в кресле, чувствуя странное удовлетворение. Наконец-то правда начинала работать. Но это только первая волна атаки.
— А какие новости от наших друзей-оппонентов?
— Сенатор Ритчи уже выступил с заявлением, — ирландец достал утреннюю сводку телеграфных агентств. — Назвал публикации «злобной клеветой» и «попыткой дестабилизировать демократический процесс».
— Звучит убедительно?
— Как речь человека, которого поймали с рукой в чужом кармане, — усмехнулся помощник. — Слишком много эмоций, мало фактов.
— Отлично. Значит, наши документы их серьезно напугали. — Я постучал пальцем по подлокотнику кресла. — А теперь самое время нанести второй удар.
За окном уже кипела обычная утренняя жизнь Уолл-стрит. Клерки спешили в офисы, мальчишки-посыльные носились между зданиями, автомобили протискивались между конными повозками.
— Пора переходить к радио. Сколько станций
