Оракул с Уолл-стрит 9 - Алим Онербекович Тыналин
— И все эти граждане существуют? — поинтересовался Кеннеди.
— Конечно существуют. Вопрос только в том, знают ли они о своих политических предпочтениях, — усмехнулся О’Мэлли.
Бейкер встал:
— Билл, вы понимаете, что это чистое мошенничество?
— Чарльз, а что делают люди Моргана? — Я повернулся к нему. — Они покупают газеты, подкупают политиков, создают подставные организации. Разница только в том, что они делают это уже давно и называют «нормальной деловой практикой»
— Но мы же не люди Моргана!
— Именно поэтому мы и выиграем. — Я встал и подошел к карте. — Видите ли, Чарльз, у них есть деньги и связи. А у нас есть деньги, связи и правда. Последнее — решающее преимущество.
Розенберг отложил блокнот:
— Мистер Стерлинг, а как мы будем переводить деньги? Эти миллионы далеко не мелочь.
— Частями и через разные каналы. — Я вернулся к столу. — Сэм, у вас есть связи в банках?
— Есть. Но крупные переводы привлекают внимание.
— Поэтому переводов не будет. — Я улыбнулся. — Будут покупки золотых сертификатов, конвертация их в наличные и физическая доставка курьерами.
О’Мэлли одобрительно кивнул:
— Классический способ. Никаких письменных следов.
— А что насчет налогов? — спросил Кеннеди. — Если Inland Revenue Service начнет проверку…
— То обнаружит, что все организации ведут безупречную отчетность и платят налоги с каждого цента, — ответил я. — Мартин, мы не уклоняемся от налогов. Мы уклоняемся от внимания.
Розенберг поднял руку:
— А что, если кто-то из номинальных руководителей заговорит?
— А о чем им говорить? — Я присел на край стола. — Мистер Симпсон из Айовы знает только то, что возглавляет фонд помощи фермерам. Миссис Дэвис знает только о комитете безработных. Никто из них не знает общей картины.
— А если начнут копать глубже?
— Тогда обнаружат, что все фонды финансируются за счет пожертвований честных американских граждан, обеспокоенных состоянием страны. — Я развел руками. — Каким американский гражданин имеет право быть.
Кеннеди покачал головой:
— Невероятно. Вы создаете политическую машину, которая выглядит как народное движение.
— Именно! — Я хлопнул в ладоши. — А теперь главный вопрос, как эти деньги будут работать?
О’Мэлли достал еще одну папку:
— Босс, я составил предварительный план расходов.
— Отлично. Слушаем.
— Первое — местная пресса. Полмиллиона на «рекламные контракты» с тридцатью газетами в ключевых штатах. Формально мы размещаем объявления наших фондов о помощи фермерам и безработным.
— А неформально? — поинтересовался Бейкер.
— А неформально редакторы вдруг начинают интересоваться связями сенатора Ритчи с банкирами, — улыбнулся О’Мэлли.
— Второе, — продолжил он, — радиостанции. Триста тысяч на «образовательные программы» о проблемах американской экономики.
— С упоминанием губернатора Рузвельта как эксперта? — уточнил я.
— Естественно. Кто еще может так понятно объяснить сложные вопросы простым людям?
Розенберг записывал в блокнот:
— А остальные миллионы?
— Организация митингов, печать листовок, транспортные расходы, зарплаты активистов, — перечислил О’Мэлли. — Плюс резерв на непредвиденные обстоятельства.
— Какие именно обстоятельства? — спросил Кеннеди.
— Мартин, наши противники не будут сидеть сложа руки, — объяснил я. — Они попытаются нас дискредитировать, создать проблемы, возможно, даже применить более жесткие методы. Нужны деньги на защиту.
— Какую защиту?
— Детективов, охранников, юристов. И главное — на контратаку. — Я встал и прошелся по кабинету. — Видите ли, лучшая защита — это нападение. Пока они пытаются копаться в наших делах, мы раскроем их связи с банкирами.
Бейкер нахмурился:
— Билл, а если все-таки что-то пойдет не так?
— Тогда мы проиграем выборы и потеряем деньги. — Я остановился у окна, глядя на снующих внизу людей. — А если ничего не делать, проиграем страну и потеряем будущее.
В кабинете повисла тишина. За окном гудели автомобили, кричали торговцы газетами, жил своей обычной жизнью Нью-Йорк. Но я знал, что эта обычная жизнь скоро кончится. Или мы изменим ее к лучшему, или она изменится к худшему сама.
— Господа, — сказал я, поворачиваясь к собравшимся, — у нас есть план, есть деньги, есть цель. Осталось только одно, начать действовать.
Розенберг закрыл блокнот:
— Когда начинаем?
— Сегодня. Сэм, завтра утром подавайте документы на регистрацию первых организаций. Мартин, составляйте списки потенциальных «жертвователей». О’Мэлли, связывайтесь с банками.
— А вы, босс?
— А я еду к губернатору. Рассказать, что у него теперь есть десять миллионов причин для оптимизма.
Все поднялись с мест. Кеннеди и Розенберг обменялись визитными карточками, обсуждая детали сотрудничества. О’Мэлли собирал документы в папки. Бейкер задумчиво смотрел в окно.
— Чарльз, — сказал я, подходя к нему, — что вас беспокоит?
— Ничего, Билл. Просто… — Он помолчал. — Просто иногда кажется, что мы переходим черту, после которой уже не вернуться.
— Возможно, — согласился я. — Но знаете что? Эту черту давно перешли наши противники. Мы просто догоняем.
Бейкер кивнул и направился к двери. Остальные последовали за ним. Вскоре в кабинете остался я один с картой, планами и ощущением, что только что запустил машину, которая либо спасет Америку, либо уничтожит нас всех.
Но выбора не было. За окном начинался дождь, и в этом дожде я видел слезы миллионов американцев, которые еще не знали, что их ждет.
Пора было что-то с этим делать.
* * *
Редакция «New York Herald Tribune» встретила меня запахом типографской краски и табачного дыма. В огромном зале грохотали печатные машины, а между рядами столов сновали репортеры с блокнотами и фотографы с громоздкими камерами. Атмосфера вечной спешки и погони за новостями, именно то, что мне нужно.
Хелен Рид оказалась именно такой, как я ожидал. Энергичная женщина лет сорока с острым взглядом и манерами человека, привыкшего командовать мужчинами. В 1931 году женщина-руководитель в медиабизнесе была редкостью, но Хелен Рид доказала, что может играть в мужскую игру лучше большинства мужчин.
— Мистер Стерлинг, — сказала она, поднимаясь из-за стола, заваленного корректурами, — Артур говорил, что у вас есть интересное предложение.
Артур Брисбен сидел в углу кабинета, попыхивая сигарой. Один из самых влиятельных журналистов Америки, он мог одной статьей изменить общественное мнение. И сейчас внимательно изучал меня, словно оценивая, стоит ли тратить время.
— Миссис Рид, мистер Брисбен, — начал я, усаживаясь в предложенное кресло, — у меня есть история, которая может изменить исход президентских выборов.
