Рывок в будущее - Владимир Викторович Бабкин
– Вы могли запросить помощь научной и технической мысли Франции. Уверен, что мы бы помогли. И не только в этих проектах. И не только деньгами. Очень большими деньгами, поверьте. Ваши проекты на Урале тоже привлекли внимание в Версале. Мы могли бы поучаствовать и там.
Нет, я не крякнул с досады. Шила в мешке не утаишь. Столько опытов и столько лет. По Волге и Каме уже свыше полусотни пароходов шныряют туда-сюда. И в районе Москвы тоже. Было бы странно, если бы буржуи, как я их по старой памяти называю, ничего бы не заметили.
А Филидор не зря был не только лучшим в мире шахматистом, но был и известнейшим известным музыкантом. Отец его тоже был придворным композитором.
Так что, партию, симфонию или оперу он писал и разыгрывал грамотно.
– Умный и проницательный правитель – это счастье для державы и её подданных.
Что ж, лёд всё тоньше. Пока не государственная измена, но, что-то подсказывает…
Плавно ухожу от темы, не прерывая её:
– Ну, я не правитель.
Мой оппонент-искуситель улыбнулся:
– Отчего же?
Понимай как хочешь. В том числе «отчего же не правитель», «отчего же ещё не правитель» и так далее.
Но, он опытный господин и тут же добавляет:
– Вы – Дофин России и очень популярны в Империи. Вы многое можете и имеете влияние. Вашему Малому Двору позавидуют многие небольшие королевства и герцогства Европы. Вы умеете собирать вокруг себя интересных людей.
Ага. Прошлый такой «сбор» закончился моей ссылкой и разгромом Немецкой Партии. Впрочем, Русской Партии, как таковой, тоже больше нет. Матушка зачистила поляну. Теперь есть люди вокруг неё. Не всегда умные, часто нечистоплотные, но, вот такие. Увы, Императрица всё чаще собирала вокруг себя просто приятных и удобных ей людей. Часто в ущерб качеству и делу. И в Париже это знали. И подозревали, что это всё мне не слишком нравится. И многим в России не слишком нравится.
Такие вот у нас шахматы.
Филидор сделал следующий ход (в том числе и на шахматной доске):
– Мне нравятся наши партии, Пьер. Вы сильный Игрок. Ваша Игра основана на планомерном завоевании сильной позиции. Но, вы, Ваше Высочество, молоды, оттого импульсивны и делаете ошибки. Впрочем, лучше Вас в России игрока нет. Да и в Европе сильнее Вас в шахматах разве что я, Легаль, Стамм и граф ди Салабуэ. Над другим Вы бы ваше величество неизменно одерживали победы. Класс игры растёт если играют сильнейшие. Нам нужно чаще играть друг с другом.
Франсуа-Андре Даникан Филидор
* * *
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОРАНИЕНБАУМ. 14 января 1753 года. Ночь.
Лина резко села в постели.
– Что это?
Киваю.
– Ничего хорошего. Чего бы нам стучали в дверь посреди ночи…
– Так открой.
– Накинь на себя что-нибудь.
– От двери постель не видно. Но, ты прав.
Она спешно прикрывала свою наготу ночной рубахи одеждой в виде халата. Я был занят примерно тем же самым.
Стук в дверь продолжался. Условный. Похоже мой кабинет-секретарь. Терпение его видно лопнуло и из-за двери донеслось:
– Государь! Государь!!! Срочно!!!
Да, так не ломятся только лишь для того, чтобы пожелать нам доброго утра.
Вчера было отдание праздника Крещения Господня, так что пришлось немного в церкви постоять, потом была куча дел, а затем мы сыграли традиционную партию в шахматы Филидором. Франсуа Андреевич гостит у меня после Нового года. Сильный игрок. Сильнейший. И рассказчик хороший. Змей-искуситель. В общем за очередными его парижскими байками и вином вечер затянулся, так что разошлись мы почти в полночь. Жена сделала вид, что спала и на моё возвращение не среагировала. Игнор включила, как сказали бы мои внуки. Обиделась.
Темень за окном. Часа то два хоть поспать мне дали?
– Лин, который час?
Жена хмуро наводит лампу на свои часики «от Нартовых».
– Три часа с четвертью.
Встаю. Открываю дверь спальни.
За ней взволнованный мой кабинет секретарь Гудович и дежурный офицер.
– Государь, срочная депеша из Первопрестольной, – говорит поручик.
Беру конверт и распечатываю.
«Убиты Государыня Императрица и Князь-Супруг. В городе волнения.»
– Давно пришла?
– Четверть часа как, Ваше Императорское…
Какие в ночи волнения? Соцсетей ещё нет. Значит мятеж?
– Благодарю, поручик. Ступайте. Я сейчас подойду.
Служивый отдал честь и ушел в темноту.
Поворачиваюсь к Гудовичу.
– Андрей.
– Да ваше Императорское В…еличество.
Меня обжигает титулом. Но если телеграмма верна, то что уж теперь. Король умер – да здравствует Король!
– Тихо подними Берхгольца и обер-гофмаршала, или кто там сегодня вместо него, пусть без паники будят своих, да сам ступай бумаги готовить, на разный случай, и лишнего не шуметь!
Возвращаюсь к жене. Та взволнована.
– Петер… Что стряслось?
Сказано по-немецки. Она прекрасно говорит по-русски, но, когда волнуется, неизбежно переходит на родной язык.
Качаю головой.
– Ничего хорошего точно. Сообщается, что Императрица и Разумовский убиты в Москве. В городе бунт.
– О, Господи… А дети?
Хмуро качаю головой.
– Бог его знает, что с ними…
– Сведения точны?
Пожимаю плечами.
– Не знаю, любовь моя. Мы здесь, а Москва там.
– Может быть ошибка?
Кивок.
– Всё может.
Лина заходила из угла в угол.
– Петер. Теперь ты – Император. Выхода нет.
– А если ошибка?
– А если не ошибка, то нас с тобой убьют, а детей отнимут. Решайся. Иди в комнату связи. Я сейчас тоже подойду туда.
За окном пропел петух. В такую рань? Неважно.
Хотя нет. Надо караулы на усиление перевести. Нажимаю кнопку. Караулка на пару этажей ниже. Рихман по весне туда электро-звонок на своих батареях сделал. Звонит. Ещё и ещё звонок. «Аврал» он же «Свистать всех на верх». Топот пошел. Побеспокоившие петуха нас с семьёй в врасплох застать не успеют. Может опасаюсь зря. Полдома наверно разбудил. А без шума хотел.
Да-а. Хорошее начало хорошего дня, мать его.
Спешно натягиваю штаны и сапоги. Накидываю кафтан и камзол. Застёгиваюсь, уже спеша по коридору. Четвёрка усиленной охраны уже со мной. В «телеграфную» тут недалеко. Я позаботился, чтобы центр связи был рядом со спальней и моим кабинетом. Но, бережёного Бог бережет.
Вхожу. Мой голштинский генерал фон Брокдорф и мой генерал-адъютант Яковлев здесь. Заспанные. Похвально.
– Приветствую, господа офицеры. Какие сведения?
Господа офицеры щёлкнули каблуками и отдали честь.
– Государь!
Ловлю себя на мысли, что обращение «Государь» – самое точное и нейтральное в данной ситуации. Кто я? Государь-Наследник или Государь Император? Поди
