Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев

Все трое сидели молча, переглядывались Григорий с Путятой. Кабатчик голову опустил. Неужели не знал?

— Ну, так, чего скажете? И, что за монета такая? Я рубли да копейки только знаю.

— Ефимок, воевода, это не наша монета. — Проговорил Григорий, а кабатчик дернулся, закивал. — Немецкие это… Талеры. Вот. Примерно по весу в серебре, в рубле где-то два с половиной ефимка.

— Выходит, что цена наемника в корпусе Делагарди, если в рублях… — Я начал высчитывать на пальцах. — Четыре с половиной рубля. Так?

— Так, да не так. — Пожал плечами Путята.

— Это как же? — Проговорил я холодно.

— Воевода. — Он посмотрел на меня, чувствовалось, что перечить опасается. — Сложно сказать, верны ли эти сведения. Мы же сами договоры не читали, а это слухи все.

— Так. — Я буравил его взглядом.

— Так-то, арифметика твоя верна, не спорю. Но… — Он сделал короткую паузу. — Люди же разное говорят. Это слухи все. Я слышал и про пять тысяч немцев и про двенадцать. А по оплате и про сто тысяч в год и про пятьдесят в месяц.

Смотрел на меня, ждал реакции.

М-да, ожидаемо. Все же исторические данные оказались неточными в данном случае. Выходит, что просто так взять и посчитать… Не получается. Опираться тогда надо на какие-то иные сведения.

— Говори, Путята, вижу ты в этом толк знаешь.

— Не совсем, воевода. Я больше торговец мехом, а не вербовщик. — Он покачал головой. — Но скажу, что знаю. Обычно немецкий наемник столько за месяц берет. Хороший, толковый, снаряженный и опытный. То есть пять рублей серебром в месяц. Но здесь, еще разное. Ты же не просто солдата нанимаешь, а роту. В ней десятники есть, сотники. У них оплата выше. А кто-то новобранец, и ему меньше платят.

В целом, все как и на обычной работе в мое время. Да и в армии. Зарплата у младшего офицера и солдата какая? И какая у генералов и специалистов узкого профиля, которых днем с огнем не сыщешь.

Здесь все может и проще, но так же.

— Что еще знаешь, Путята?

— Думаю, что еще из-за каких-то иных договоренностей пошли шведы к нам. Делагарди же целое войско привел. Не просто наемные сотни. Люди эти уже снаряженные, собранные и к бою готовые, как единое целое. — Проговорил нижегородец. — А еще, я слышал, что им земли обещаны. Короне Шведской, сверх этого серебра, что наемникам дается. Моет, корона своим доплачивает сама.

Я посмотрел на него. Вздохнул, сделал грозное лицо, чтобы показать — не нравиться мне идея разбазаривания русских территорий, потом и кровью объединенных в державу предками.

— Слухи о передачи земли и в Москве ходят. — Какие там слухи. Корелу им обещал Шуйский. — Скажи, Путята, у вас про это знают.

На таком сыграть можно против царя Василия. Татар на землю звал, об этом письма есть. Шведам землю отдал. Что это за царь-то такой?

— Знают.

— У нас тоже. — Проговорил молчавший до этого Григорий.

— Ясно, продолжай Путята. — Выдал я холодно.

— Еще получается. Европейские наемники приходят с оружием и доспехами, своими отрядами сплоченными. А у нас часто так выходит, что у дворянина даже коня нет. Рад бы служить, но как? Про казаков-то я вообще молчу. Сабли не у всех, копья, топоры, ножи вот и вся воинская справа.

М-да, а Бобров дело говорит. Пикинеры и мушкетеры Делагарди это готовая к бою полностью вооруженная и снаряженная армия. А нам своих же снаряжать еще. Они же свои, их терять нельзя, кто потом на земле жить будет, если с голым пузом все под пули и пики полезут? И так за десять лет уже поистощились все. Яков мне это еще при первом знакомстве все сказал.

— Получается, рублей пять в месяц это для опытного наемника хорошая цена?

— Да.

— Так, это ясно. Дальше идем. Что по снаряжению? По ценам.

Опять заговорил Путята.

— Скажу я, воевода, поскольку мы в нижнем для своих сотен все у купцов заказываем. Хоть и как для своих, но учет ведем.

— Говори. — Махнул рукой Григорию, чтобы тот писал.

— Выходит так. Примерно. Конь боевой рублей шесть, ездовой вполовину, три выходит. Про скакунов тяжелой польской шляхты я молчу. Гусары их крылатые, это словно золотом облитые воины и купающиеся в нем. Нам такого не снарядить. — Он пожал плечами, добавил. — Воевода.

Да знаю я, черт. Там сто рублей один конь, потом латы еще и на него и на бойца.

Посмотрел на него серьезно, проговорил:

— Продолжай.

— Дальше сабля, здесь тоже сложно. Наши по рублю, заморские, что с востока рублей пять. Всякие европейские, трофейные больше, тоже рублей пять. Пищали, опять же сложно. Самые простые, которые мы делаем — рубля два, а добрый мушкет, из которого свалить ляха латного можно, рублей восемь, а то и больше. — Он бороду почесал. — Саадак рублей шесть, воевода. Так что, мыслю лучше уж пищалями всех снаряжать. Пехоту так уж точно.

Григорий закивал. Согласи в этом вопросе у них было, уже хорошо.

Нижегородец продолжал.

— Пистоли рублей по пять. Они же не фитильные, колесцовые. Если аркебузу колесцовую то рублей семь, может, десять, но не делаем такого особо. Всадники пока с саадаками воюют. С фитильным им не с руки.

— А доспех?

— Здесь сложнее, потому что есть такие, как я и твой богатырь Пантелей. — Он улыбнулся, расправим массивную широкую грудь. — А есть и скромного тела люди служилые. Кольчуга рублей шесть, если кираса, то десять рублей, шлем рублей пять, шесть. — Сделал паузу, вздохнул, прикидывая в уме. — Вот и выходит, что всадника снарядить, это где-то рублей тридцать.

— Что скажете, Григорий, Несмеян.

— Думаю, нижегородец дело говорит. Все так примерно и есть. — Кивнул подьячий.

— Воевода, господарь, батюшка, я же в оружии не смыслю ничего. Деньги-то да, моя вотчина.

Что-то ты перегибаешь в чинопочитании, кабатчик. Какой я тебе батюшка? Я же не царь. Ладно. Пока не до этого.

— С тебя иной спрос, кабатчик. — Я недобро улыбнулся ему, показывая, что обращение такое мне не нравится. — Ты мне за фураж расскажи. Сколько чего и как