Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Что ими делать? Осыпать врагов стрелами? И какой в том толк? Если кирасы и марионы на пехоте есть — толку от стрельбы такой немного. Против аркебузиров, стрельцов — смерть. Плотный строй выдаст залп на подходе конницы, и строй их смешается. Стрелять получится не кучно, а вразнобой.
Но, не имея достаточного количества пищалей и пистолетов, ну а что делать. Две казачьи сотни без доспехов и аркебуз, собранные по старинке — факт обстоятельств Смуты. Как только будет возможность выдать им огнестрел в должном количестве, сразу же это и сделаем.
Вернулся Франсуа, осмотрелся, сел в стороне. Язык он понимал почти никак, хотя возможно постепенно начинал что-то смыслить в нашем. Все же — учить то ему как-то людей надо. А обладая речью — подача информации лучше идет.
Дальше разговор пошел о пехоте.
Я стоял на организации пикинерских и стрелковых сотен. Чтобы не получалось какой-то непонятной катавасии, что часть казаков воюет с саблями в кафтанах и по факту — не строевая единица, а какое-то сборное воинство, неясно какую цель выполняющие на поле. Таким воевать можно было сто лет назад, сейчас без четкой структуры и организации смерть нам всем. Раз снаряжением мы не можем превзойти иностранного врага, хотя и тянемся к нему, как можем, будем работать над тактикой и организацией.
Время. Было бы его больше у меня — сделать можно лучше.
Из оставшихся неполных трех сотен братьев Чершеньских формировалось две пикинерские и одна стрелецкая, человек по восемьдесят — девяносто каждая. Лучше меньше собрать отряды, чтобы потом за счет вливающихся бойцов их наращивать.
Чершеньские к тому же сказали, что еще человек сто с Дона за неделю до Воронежа дойдут. Те, кто сомневался, еще по хуторам сидел, к сбору основных сил не успел. Была у них договоренность, не успели — идите к городу.
Это было хорошей вестью. Потери и оставленных в остроге Жука людей удастся заменить, сделать сотни более укомплектованными.
Из воронежских казаков, что ходили с нами на татар — за вычетом потерь и тех, кого переводили в рейтарскую конную сотню получалось две сотни, еще стрельцы и вроде бы — две стрелецкие сотни и одна пикинерская.
Еще бывшая посошная рать во главе с Серафимом
С ней вопросов не было. Это уже и раньше было ясно. Единственное — поделить я ее предложил. Мужиков было все же больше сотни и, уверен, добрать туда простых крестьян по пути на север будет ощутим более просто, чем людей служилых. Да, учить их сложнее, но все же пикой владеть проще, как мне кажется, чем учить огневому бою тех, кто аркебузу в жизни не видел.
— Воевода. — Поп поднялся. — Прошу сотню нашу не делить. Люди мои, хоть и больше их, чем сто, себя показали, в бою бывали. К нам добирать новых мужиков, дело плохое. Мы. — Он смотрел всех прочих собравшихся. — Мы, с твоего позволения, как я говорил уже, хотим сотню сформировать, что словно паства за мной идет. А я за тобой. Мы и прапор себе вышьем.
Чудно говорил батюшка.
* * *
✅ Братство. Том 2
Продолжение истории о настоящей дружбе и боевом братстве в мирной жизни
✅ На первый том большая скидка https://author.today/reader/474133
Глава 10
Серафим стоял, смотрел на всех остальных собравшихся, на меня, что во главе сидел. Ждал ответа.
Так-то — коли желание есть, дело хорошее. Вера она устойчивости придаст людям. В тяжелый миг, когда не тебя латная конница, скажем, мчится во весь опор, не даст струсить и отвернуться. Но, необычно это, больше на рыцарские немецкие монашеские ордена похоже, не в русской традиции.
Скрепя сердце дал я добро.
Совет продолжился.
Потребовал выделить и выбрать сотников для каждого отряда. Чтобы не было так, как у Чершенских, вроде бы один атаман, а шестью сотнями правит, привел их. Пускай да — над своей частью он полутысячный будет. Или даже тысяцкий, если еще донцов к нам прибудет — мне звание-то не так важно, как звучит. У нас здесь не местнический пор и в книги это все вносится не будет. Хоть полковником назови, разницы нет.
Но, важно, в каждой сотне — свой сотник. Он за дисциплину отвечает и за обучение. И в бою подле него прапорщик идет. Тот, кто знамя несет.
Идею внедрения прапоров все встретили положительно. Вышивать дело долгое и сложное, за неделю не управились бы люди, но сам факт знамен из ткани, развивающихся над идущими сотнями — приняли.
Музыка, горнисты, чтобы приказы отдавать и слышать на поле боя. Барабаны, прочая всякая походная инструментария. Всего этого в войске мало было. Но люди тоже приняли это положительно, сказали, что обдумают, поговорят с подчиненными людьми, и если найдется, то на каждую сотню будет свой инструмент. Если кто захочет, то будет обучаться в походе науке такой. Или хотя бы горном обзаведется.
Еще потребовал я от каждой сотни на первый раз выделить по три человека для обучения медицине. Это удивило. Но сотники кивали, переглядывались, воспринимали с пониманием. Мое отношение их по большей части радовало. Видели они, что ратую я за качество боевое. За то, чтобы врага бить нам проще было, и чтобы потерь меньше было. А те, кто все же пострадал, получали лечение.
Как итог — сотню каждую еще предложил поделить на десятки. Сотника, прапорщика, музыканта и трех лекарей выделить в отдельную, центральную часть, что в бою при знамени стоят. А остальные десятки строевым боем занимаются.
Сотники и атаманы поворчали, все это было в новинку им. Но не сильно и не сопротивлялись они в целом. Поняли они, что я хочу, приняли. И, по моему приказу Франсуа взялся за работу. Правда, перед тем, как выйти вслед за предводителями моего воинства, проговорил на своем, гнусавом:
— Воевода, Игорь Васильевич. Напоминаю. Завтра утром, на заре, у нас с тобой разрешение нашего пари.
— Помню, Франсуа, помню. Готов биться с тобой.
— Готовы ли монеты?
— Ты еще не победил. — Улыбнулся я в ответ.
Он покачал головой, хмыкнул и вышел с руководителями. Какой самонадеянный лягушатник. Да, видел я его в деле, опытный. Силы к нему вернулись, восстановился более или менее за эту неделю. Но, неужто он и вправду думает, что шансов у меня нет? Зря. Завтра придется его разочаровать.
Я остался в приемной с Григорием вдвоем, переглянулись.
— Запаздывает что-то
