Последний герой СССР - Петр Алмазный
Он крепко, по мужски, похлопал меня по плечам и сказал тихо:
— Все будет в порядке. Ты же мой…
Потом повернулся к машине и захлопнул капот с таким видом, будто поставил печать на договоре.
Забросив сумку на заднее сиденье, я сел за руль и, помахав отцу, завел двигатель. «Волга» мягко тронулась с места, оставляя позади родительский дом, свет кухонного окна и невысказанные тревоги матери.
Петр всю дорогу не затыкался, но я слушал вполуха. Ничего серьезного он не говорил, нес какую-то научную ахинею, в которой я совершенно не разбирался. А он даже не замечал, что разговаривает по большому счету сам с собой.
Минут через сорок подъехали к серому пятиэтажному дому на улице Парковой. Отметил, что Валек живет неподалеку, удобно. Особенно, если будут вопросы у местных парней. Поможет влиться в, с позволения сказать, «коллектив» тех, кого скоро меткие языки окрестят гопниками.
Оставив машину у подъезда, я с сомнением осмотрел двор.
— Слушай, что-то я не спросил насчет гаража. Оставлять на улице такую конфетку небезопасно. Как минимум, колеса снимут, — поделился сомнениями с Петром.
— Не бойся, все путем, — Петр расхохотался, запрокинув голову. — Тут такая сигнализация, сам ставил. Так что не дрейфь, один раз рискнут здоровьем, потом десятой стороной обходить будут.
Ладно, поверю на слово, решил я и, закинув на плечо большую спортивную сумку, прошел за ботаником в подъезд.
Поднялись на третий этаж. Петр толкнул дверь своей квартиры — она распахнулась. Вот растяпа! Он что, даже не закрывает на ключ?
— Если что, заходи как к себе домой, — Петр улыбнулся и нырнул в полумрак своего жилища.
Я подошел к своей двери. Крепкая, открывается наружу, с пинка не выбить. Отлично. Ключ плавно повернулся в замке. Я вошел и замер на пороге.
Квартира небольшая, но меблированная и чистая. Простенько, без изысков: деревянный письменный стол, пара стульев, кресло с потертой обивкой, торшер с желтым абажуром, диван, на котором стопкой лежала подушка, одеяло и постельное белье. В углу шкаф для одежды. Обратил внимание на то, что окна занавешены плотными черными шторами, точно такими же, как в кабинете начальника Р. И. П. Интересно, действительно опасаются снайперов, или Сан Саныч параноит?
Я подошел к окну, отодвинул занавеску. Окна выходят на барнаульский бор, так что, пожалуй, снайпер на сосне вполне возможен. Вот только кому я нужен?
Аккуратно разложил вещи по полкам, повесил брюки и рубашку на перекладину. Завтра надо выбрать время, прикупить ветровку какую-нибудь. И нормальный костюм. Самый обычный, классического кроя.
Прошел на кухню. Открыл дверцу новенького «Памира». Холодильник встретил меня пустым укором. Если у Петра то же самое в холодильнике, то с него станется ночью попереться в комок за едой. Лучше сходить сейчас.
Я вышел на площадку, постучал в соседнюю дверь и тут же толкнул ее. Так и не закрылся, не царское это, видите ли, дело — повернуть ключ в замке.
— Петр, — крикнул я, — у тебя в холодильнике еда есть?
Ботаник выглянул из комнаты в растянутом свитере и с паяльником в руке.
Не знаю. Посмотри на кухне, я занят.
Холодильник Петра был точной копией моего, за тем исключением, что полки забиты пустыми упаковками от печенья, конфет, пельменей машинной лепки и пустыми контейнерами из-под яиц. Засранец, все-таки. Ладно, подумаю, как решить проблему.
Я прошел по коридору в комнату, заглянул внутрь и застыл. Бардак царил такой, что черт ногу сломит. Повсюду валялись разобранные приборы, детали от самых простых до совершенно непонятных. Тут же на полу громоздились стопки книг, схем и чертежей. Между ними и на них стояли кружки с недопитым чаем, кофе, водой. Пустые жестяные банки из-под индийского растворимого кофе валялись горой в углу. Грязные тарелки с засохшей едой занимали подоконник. Шторы отодвинуты, виден частный сектор и труба котельной Барнаульского санатория. у меня вид из окон поприятнее.
Но главное — компьютер. Даже не просто компьютер, а целая стойка КАМАК — промышленный монстр, который я раньше никогда не видел, разве что на картинке в интернете. Такие использовались, в основном, на военных объектах и в лабораториях институтов, работающих на оборонку. И главное — где-то в квартире был установлен кондиционер. У Петра было не просто свежо, у него в квартире стоял такой дубак, что я понял, почему он в свитере. Я бы еще и шапку надел, и зимние сапоги. Мигали лампочки, по полу змеились провода, на экранах четырех мониторов бежали строки кода.
— Дурдом на выезде, — пробормотал я.
Да, работенка мне предстоит веселая. Только сейчас осознал всю сложность «заботы» об этом гребаном гение.
— Почему это у тебя дома? — задал законный вопрос.
— Лаборатория не готова, а работа не ждет, — ответил он, отложив в сторону паяльник.
— Пошли, — скомандовал я.
— Куда? — Поинтересовался он.
— Давай-ка, мой шибко умный друг, прошвырнемся до комка, — я ткнул пальцем в сторону окна. — Тут недавно круглосуточный ларек открыли. Купим тебе топлива для работы мозга.
Петр посмотрел на меня так, будто я предложил ему слетать на Марс.
— А здесь что, можно было ночью купить еду⁈
— А ты вообще из этой квартиры когда-нибудь выходил?
— Нет. Меня утром забирали на машине, вечером подвозили к подъезду. Продукты тоже из «Р. И. П. а» доставляли.
— Ладно, пошли клонированное дитя лабораторий, — я рассмеялся. Обижаться на этого великовозрастного ребенка, чудака с кучей ученых степеней совершенно невозможно. — Пойдем, покажу тебе настоящую жизнь!
Ночь была жаркой, но все же попрохладнее, чем днем. Фонари освещали пустую улицу, только где-то вдали слышался рокот мотоцикла. Петр шагал рядом, озираясь, будто впервые видел этот район.
— Я, честно говоря, думал тут все строго, по пропускам, — признался он.
— Да ладно, обычный район, не самый благополучный. Даже пожалуй криминальный. Гора — место очень специфическое.
Киоск прилепился к забору санатория «Барнаульский», недалеко от проходной. Понятно, поближе к денежным покупателям. Это одна из первых круглосуточных точек в нашем городе, и ее наличие возле сибирской здравницы особо не афишировали. Я здесь бывал раньше, с Вальком, поэтому знал. С парадного входа в санаторий об этом киоске и на заподозрить.
Продавщица, женщина лет пятидесяти, дремала под музыку. Из окна доносился голос Пугачевой: «Ты не мечтаешь никогда и не летаешь ты во сне, твердишь какая ерунда…», —
