Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова
Параллельно с подготовкой к открытию в Нью-Йорке выставки Мэпплторпа, которая потом прошла в Дойче Гуггенхайме и в Эрмитаже, мы начали работать над новым проектом в Лас-Вегасе – в это время к альянсу «Эрмитаж – Гуггенхайм» присоединился Венский музей истории искусства, директором которого был тогда Вильфрид Зайпель. С учетом специфики Лас-Вегаса три музея решили сделать выставку произведений старых европейских мастеров, объединенных темой «В поисках удовольствий». Мы приехали с Аркадием Ипполитовым на встречу в Нью-Йорк, привезя список возможных работ из собрания Эрмитажа, коллеги из Гуггенхайма сделали свою подборку, а венский музей прислал список из примерно тридцати картин, к которому приложил все изображения, но без аннотаций – думается мне, не без умысла поставить в тупик коллег из Гуггенхайма, специализировавшихся на современном искусстве. Из этого списка я сразу опознала двух мастеров, но авторы остальных полотен XVII–XVIII веков были мне неведомы. Приглашенный Музеем Гуггенхайма кумир моей юности, великий Роберт Розенблюм, при всей его эрудиции опознал все те же две работы, неоспоримо выдававшие руку мастера. Остальные коллеги из Гуггенхайма не смогли определить авторство и этих двух работ. Аркадий взял в руки список, разложил на большом столе распечатанные на отдельных листах бумаги изображения и предложил нам выйти попить кофе. Мы пошли в соседнюю комнату с кофемашиной, выпили кофе, немного поговорили и вернулись в переговорную. В этот момент Аркадий размашистым почерком наносил на изображения последние порядковые номера из венского списка. Он определил авторство каждой из неизвестных всем нам работ, и, поверьте, я даже не знала большинство этих имен. Нужно было видеть лица остолбеневших представителей Гуггенхайма, которые, в том числе из-за его плохого английского, относились к Аркадию без должного уважения и еще не понимали, с профессионалом какого уровня они имеют дело, и искреннее уважение Розенблюма. Тот уровень знаний, который продемонстрировал Аркадий Ипполитов, выходил за рамки вообще всех представлений о возможном, и то же можно сказать о его исключительном кураторском даре, который он успел к этому времени проявить, – выставку Мэпплторпа и маньеристической гравюры ждал оглушительный успех. К сожалению, в силу разных обстоятельств проект «В поисках удовольствий» не состоялся, и этот эпизод остался в моей памяти как очень яркое воспоминание.
В тот приезд в Нью-Йорк мы оказались вместе с Аркадием на грандиозной вечеринке по случаю открытия в бывшем пространстве Гуггенхайма в Сохо флагманского магазина компании Prada, интерьер которого был спроектирован Рэмом Колхасом, любимым архитектором Миуччи Прада. Никогда в жизни я не пила столько шампанского, как в этот вечер и в эту ночь! Это было невероятно изобретательно оформленное пространство, царство эстетики, работавшей на повышение продаж, там гулял весь бомонд Нью-Йорка, а арт-директором был все тот же Джермано Челант. Но одновременно это празднество казалось и тризной по тому Сохо, который я знала по 1990-м годам, Сохо как центру творческой жизни мировой художественной столицы, средоточию главных галерей и важнейших событий. Сохо шаг за шагом превращался в район престижных бутиков, дорогих ресторанов, и все галереи к тому времени уже переместились в некогда промышленные кварталы в Нижнем Манхэттене, туда же переехало в эти годы и фондохранилище Музея Гуггенхайма, а потом знаменитый архитектор Ренцо Пьяно, автор проекта ГЭС-2 в Москве, построил в Челси новое здание Музея Уитни[41].
Тем же летом или годом раньше, сейчас уже трудно вспомнить, я наконец выполнила обещание, данное моей младшей дочери, которая очень завидовала старшей, прожившей в свое время больше месяца в Нью-Йорке. Мы с Женей полетели в Америку и пробыли там недели три – в Нью-Йорке и в Вашингтоне. Жили мы рядом с Пятой авеню в гостевой комнате у Сьюзан Гудман, куратора Еврейского музея, с которой я в свое время тесно работала над двумя замечательными проектами – в 1995 году состоялась выставка «Еврейские художники в России», а потом мы делали экспозицию Марка Шагала, на которую Третьяковская галерея снова привезла в Нью-Йорк его знаменитые панно для Еврейского театра в Москве. Дочка Сьюзан выросла и давно уехала из дома, и им с мужем было очень приятно видеть у себя дома такое прекрасное молодое существо, как моя младшая дочь. Мы обошли пешком весь Нью-Йорк, сходили – при определенном давлении с моей стороны – во все главные музеи, много гуляли в Центральном парке и провели полдня в моем любимом стоковом магазине Century 21 – Женя с подростковых лет была страшной модницей и очень любила и любит ходить по магазинам. У нас сохранились чудесные фотографии из этой поездки, тогда мы их еще распечатывали и вклеивали в альбомы. Женя смотрит в объектив с широко распахнутыми глазами и всегда так естественно улыбается. Мы побывали в гостях у многих моих нью-йоркских знакомых, в том числе у Томаса Кренса, и даже сходили с ним на баскетбольную игру, в которой принимал участие его сын Ник. Дональд и Дженет Мак-Клелланд пригласили нас в Вашингтон, мы съездили туда на поезде, посмотрели мемориал Линкольна, прошлись вдоль всего мола, где расположены основные музеи Смитсоновского института. До сих пор эта поездка в Нью-Йорк и Вашингтон остается одним из самых памятных для нас воспоминаний о проведенном вместе времени, и Женя годы спустя все очень хочет туда вернуться.
Параллельно с проектом «Гуггенхайм – Эрмитаж» в Лас-Вегасе по просьбе Кренса, которого очень поддерживал в этом начинании Николас Ильин, я стала собирать для Гуггенхайма выставку древнерусской иконы. Кренс мечтал сделать в Нью-Йорке выставку иконописи, хотя эта идея с самого начала вызывала серьезное внутреннее сопротивление у других влиятельных персон в музее. Кренс вообще хотел беспрерывного потока русских выставок – его очень интересовали наше искусство и культура. После «Амазонок» в 2001 году в Гуггенхайме в Берлине и Нью-Йорке прошла эпохальная выставка «Супрематизм Малевича», на которую впервые из Третьяковской галереи был выдан оригинал «Черного квадрата» 1915 года. Я не работала по этому проекту, только организовывала поездку главного реставратора Гуггенхайма Пола Шварцбаума в Москву для ознакомления с сохранностью этой важнейшей для искусства ХХ века картины.
Здесь тоже случился казус – поездка несколько раз откладывалась, и в день вылета в Москву он позвонил мне из аэропорта Нью-Йорка и кричал в трубку, что его заранее оформленная виза закончилась днем раньше, а он не посмотрел в паспорт, выезжая в JFK. Естественно, в тот день Пол не улетел, с помощью чудеснейшей Людмилы Александровны Лапицкой и российского консульства в Нью-Йорке мы за два дня получили новую визу, и он прилетел в Москву
