Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова
Случившееся обострило все чувства: присутствовавшие не могли не впечатлиться суровой и благородной простотой здания Рэма Колхаса с прекрасными полотнами на стенах из кортена и феерией, придуманной Фрэнком Гери, – выставкой мотоциклов, с огромным успехом прошедшей до этого в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке. Запомнилось открытие, на котором выступал Рэм Колхас, – я была под сильным впечатлением от его слов, от его внешности и личности. Все казалось таким превосходным, продуманным, отточенным, было ощущение, что мы вместе преодолеем китч Лас-Вегаса и создадим здесь серьезный островок красоты и культуры. Время показало, что огромное количество очень талантливых и умных людей ошибалось, и Лас-Вегас обречен быть таким, какой он есть.
Когда мы вернулись из Лас-Вегаса в Нью-Йорк, Кренс пригласил меня к себе домой, его жена Сьюзан накормила нас ужином, и он предложил мне выйти на улицу и дойти до места, где некогда стоял Всемирный торговый центр. Я боялась идти, но он настоял на своем и, как всегда, был прав – я должна была увидеть то, что происходило в этот момент в квартале Большого яблока. Зрелище было абсолютно инфернальным – при свете мощных прожекторов огромное количество рабочих демонтировали гигантские обломки этих двух, некогда таких прекрасных зданий. Стоял скрежет распиливаемого металла, летели искры, было понятно, что работа идет круглосуточно, я отдавала себе отчет в том, что происходит, но это все равно казалось – и до сих пор кажется – страшным кошмарным сном, адским видением, которое должно наконец прерваться – но проснуться невозможно. Я благодарна Кренсу, что он заставил меня пойти с ним, я должна была удостовериться, как хрупко и уязвимо все, что создается человеком, – и как конечно.
Проекты с Гуггенхаймом: реализованные и нет
Работая над проектом «Гугенхайм – Эрмитаж», я регулярно ездила в Санкт-Петербург, еще более внимательно изучила эрмитажное собрание, познакомилась с сотрудниками всех подразделений этого невероятного по масштабу и сложности музея и с их деятельностью. Мы интенсивно разрабатывали основные направления нашего сотрудничества, концепции совместных выставок, и именно тогда я познакомилась с одним из самых талантливых и оригинальных своих коллег, с которым потом сделала несколько вошедших в историю музейного дела кураторских проектов, – с Аркадием Ипполитовым, старшим научным сотрудником отдела графики Эрмитажа. Именно его Михаил Пиотровский выбрал на роль эрмитажного куратора выставочных проектов с Гуггенхаймом. Когда он представил мне Аркадия в своей приемной, я снова при первом взгляде не считала человека, всей его глубины и уникальности. Высокий, немедленно смешавшийся и покрасневший, в не по-музейному элегантном светлом костюме – дело было летом, говорит медленно, английским почти не владеет, явно не пробивной. Но несколько совместных встреч с партнерами и начало работы над предложенным Аркадием проектом вынудили меня признать, что я не очень хорошо разбираюсь в людях, что обращаю внимание на какие-то внешние детали, а их суть при первом знакомстве иногда просто ускользает от меня.
Работая с Аркадием Ипполитовым над его проектом «Роберт Мэпплторп[38] и классическая традиция: фотография и гравюра маньеризма», я четко поняла: я хороший искусствовед и неплохой куратор – после безумного успеха «Амазонок авангарда» я уже имела право это утверждать, – но мне никогда не достичь тех высот мысли, на которые с легкостью взлетал Аркадий, не говоря уже о его энциклопедической эрудиции. То, что он предложил в качестве второго выставочного проекта альянса «Эрмитаж – Гуггенхайм» – первым стала совместная выставка импрессионистов и постимпрессионистов из двух коллекций, – было совсем иным уровнем кураторский мысли. До него никому не приходила в голову идея соединить фотографии самого скандального и самого изысканного фотографа 1970-х с голландской маньеристической гравюрой, увидев в них общность подхода и запредельную виртуозность. Это сравнение впервые подчеркнуло в американском фотографе феноменальное мастерство, как будто в руках у него были карандаш и кисть, а не современная фотокамера, а в гравюрах Гольциуса[39] помогло разглядеть схожую с Мэпплторпом, отточенную до каждого мускула пластику и напряжение человеческого тела.
Куратором с американской стороны был назначен великий Джермано Челант[40], одна из ключевых фигур, работавших на Гуггенхайм, человек-легенда. Я всегда относилась к нему с большим уважением и до сих пор переживаю его преждевременный, несмотря на серьезный возраст, уход в 2020 году от ковида. Я знала его последующие кураторские проекты – в первую очередь общую концепцию Фонда Прада в Милане, реконструированного все тем же Рэмом Колхасом, выставку итальянского искусства времен Муссолини там же, его лебединую песню – блистательную ретроспективу Янниса Кунеллиса в Фонде Прада в Венеции, по которой он в 2019-м сам водил меня и Инну Балаховскую. Этот проект показался мне тогда самым ярким и сложным из всего, что я увидела на последней перед ковидом Венецианской биеннале. Но пусть Джермано простит меня – выставка «Роберт Мэпплторп и классическая традиция» была проектом Аркадия Ипполитова, и великий Челант, сделавший в своей жизни не одну экспозицию работ Мэпплторпа, был в этом проекте сокуратором.
С этого проекта началась моя дружба и работа с Аркадием, я увлеченно читала его блестящие тексты и – честно – набиралась ума-разума. Уже потом, когда проект «Эрмитаж – Гуггенхайм» подошел к концу, я каждый раз, приезжая в Петербург, встречалась с ним – большей частью у него дома, в старой квартире в начале Невского, где его мама всегда кормила меня, голодную, ужином, где царила совершенно удивительная, уже исчезнувшая повсеместно под натиском евроремонта атмосфера и где я чувствовала себя как в своей семье. Я очень часто советовалась с ним и всегда получала очень точный взгляд и анализ ситуации, а потом, в 2013-м, настал момент, когда я в первый раз пригласила его стать куратором проекта, который я, уже как директор РОСИЗО, должна была делать в Венеции, в Музее Коррер. Это была знаменитая выставка «Палладио и Россия», которую влиятельная Correre della Sera включила в число десяти самых важных выставок, сделанных в Италии в 2014 году. А потом были выставки в Третьяковке, куратором которых стал Аркадий, – феноменальная Roma Aeterna из Пинакотеки Ватикана, самая представительная
