Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин
Шли к порту, я забежал в родной двор. Родители к тому времени уже эвакуировались. У нас в доме жил старый еврей-портной, добрейшей души человек. Зашел к нему попрощаться, а он плачет… После войны узнал, что на следующий день после падения города его пьяные соседи в нашем дворе повесились на дереве… У нас в зенитной роте дезертировали три человека, местных жителя. Перед посадкой на корабли всех выстроили и зачитали приказ, что эти три дезертира приговариваются заочно к расстрелу. В 1947 году иду на костылях по Одессе, встречаю случайно одного из них. Говорю ему: «Петя, ты что в открытую по городу ходишь? Тебе же расстрел заочно присудили!». В ответ слышу: «Не переживай, я в 1944 году в штрафной свою вину искупил». Вот и такие иногда попадались краснофлотцы…
Загрузили нас 15 октября в трюмы парохода «Армения», и пришли мы в Крым.
Как для Вас началась оборона Севастополя? Что творилось на фронте во время первого штурма города?
Если я начну рассказывать правду о событиях осени 1941 года в Крыму, то найдутся люди, которые скажут, что я очерняю героев и поливаю их светлую память грязью… Или пусть все останется на уровне мемуарной «исторической правды»? Я действительно не хочу многое рассказывать…
В конце октября из нас сформировали батальон морской пехоты, посадили на поезд, довезли до Симферополя. Выдали боеприпасы и погнали в направлении Джанкоя. Все «татарские» дивизии, оборонявшие перешеек, бежали в панике. Мы не могли ничего сделать со своими винтовочками, с тридцатью патронами на брата. Одной верой в победу немцев не остановишь… Был дикий случай. Смотрим, идет по степи наш танк КВ. Стоим, дальше перекуриваем, танк-то вроде наш. Танк подъехал, встал в метрах 50-ти, и начал нас просто расстреливать! Немцы в нем сидели! Танк они на перешейке захватили как «трофей», и сразу в дело приспособили… Человек сто наших навсегда там лежать осталось…
В голой степи нас бомбили безжалостно. Пехота на флангах даже не пыталась зацепиться на оборонительных рубежах и дать бой. Где была наша артиллерия в эти дни, один Господь знает. Начали отход и мы. Шли по линии Карасу-базар, Симеиз, Ялта. Постоянно контратаковали немцев, но толку от этого было немного.
Наша армия была попросту разбита немецкой авиацией… Приморская армия после жуткой бомбежки разделилась, часть войск ушла на Феодосию, а часть отступила в Севастополь. Тогда я потерял из виду своего друга Фиму Мительмана, он ушел в сторону Керчи. После войны встретил его. То, что Фиме довелось испытать в Керченском десанте, трудно даже пересказать. Этот десант был таким кровавым и трагическим… Встретил в Ялте, во время отступления, ребят из «осиповского» полка. Рассказали, как погиб Осипов. Немцы захватили наш медсанбат, в котором служила военврач, любимая женщина Осипова. Он собрал семьдесят человек добровольцев и пошел отбивать медиков у немцев. Вся эта группа пропала без вести, никто из них не вернулся. Интересно, что в мемуарах пишут о судьбе Осипова?
Дошли до Массандры. Бегущая пехота перебила охрану винных складов, составленную из красноармейцев, и началась вакханалия. Все пьяные, люди тонули в вине, стреляли друг в друга. Идут к фронту грузовики с горючим и снарядами. Водители видят, что склады грабят — и тоже вперед!
Ящики со снарядами и бочки с бензином повыбрасывают из кузова, и вместо них грузят бочки с вином! Какая тут уже оборона Крыма…
Все это происходило на моих глазах. Смотрю, у некоторых наших матросов тоже «трубы горят». Я был комсоргом роты. Вышли с политруком к народу, «двинули речь» о сознательности и воинском долге. Подействовало.
На подступах к городу мы встали намертво. Помню, как с линкоров снимали почти полностью экипажи и бросали к нам в окопы на поддержку. Тогда же пришла бригада морской пехоты из Новороссийска. Нас в начале ноября посадили на машины и перекинули закрывать брешь в обороне.
А вот «знаменитого» подвига группы политрука Фильченкова я не помню! Вы уж меня простите, но я был под Дуванкой 7 ноября, и наша рота стояла сразу позади 18-го батальона морской пехоты под командованием Черноусова. Не было там немецких танков! Танки шли на позиции сводного батальона курсантов училища береговой обороны имени Ленинского комсомола. Батальон занимал позиции возле Бахчисарая. Найдите в России двух бывших курсантов Ройтбурга и Исраилевича. Они еще живы. Пусть Вам расскажут, как 1200 моряков этого батальона с учебными винтовками геройски закрыли грудью Севастополь, и почти все там сложили свои головы.
Да и вообще, если бы такой случай был, что пять человек подбили десять танков, в тот же день весь Севастополь говорил бы о героях… У нас там политотдельцев и газетчиков было более чем достаточно.
Во время первого наступления на город я, наверное, не убил ни одного немца. Стрелял в них, видел попадания, но точно не могу сказать, ранил врага или убил. Мы стояли во второй линии обороны. В середине ноября отобрали из личного состава бывших комендоров, связистов и зенитчиков и отправили в Севастополь на формирование береговой и зенитной обороны СОР (Севастопольский оборонительный район). Был приказ командующего флота об использовании специалистов только согласно учетной воинской специальности. Я попал во взвод связи зенитно-прожекторной роты.
За участие в боях во время декабрьского штурма Севастополя Вы были удостоены медали «За Отвагу». Медаль 1941 года дорогого стоит, тогда награды давали простым солдатам и матросам крайне редко. За что Вы получили медаль?
В конце декабря немцы захватили Мекензиевы горы и подошли вплотную к зенитной батарее № 365 под командованием Воробьева. Немцы называли эту батарею «форт Сталина». Создалось угрожающее положение, и для спасения батареи был сформирован сводный отряд моряков-добровольцев, в который попал и я. Два
