Вне закона. Мемуары - Сажи Зайндиновна Умалатова
Ответом мне была полная тишина. Как же? Кто посмеет открыть рот, когда Центральный комитет принял такое решение?
Я снова задала тот же вопрос. Снова молчание.
Наконец, встал первый секретарь Грозненского горкома партии Виталий Куценко и сказал:
- Сажи, я вам объясню, почему он здесь. Все мои попытки посадить этого человека в тюрьму успехом не увенчались. Вот поэтому он перед нами и стоит. Хочу вам сказать: я оказался бессилен и ничего не смог сделать, чтоб этот человек понес наказание за чудовищные преступления.
При этих словах бравый полковник слегка напрягся. Очевидно, такого развития событий в его планах не было.
- Вы что думаете, - опять заговорила я, - если он не брал в руки оружие, не резал, не расстреливал, то он не совершал преступлений? Нет! Его деяния намного опаснее: он использовал свое служебное положение, уверовав в собственную безнаказанность.
Я подняла папку с документами и спросила:
- Вы что, готовите армию преступников? Вы хотите загубить молодое поколение наркотиками? О каком же восстановлении в партии этого человека может идти речь?!
Наконец голос подал председатель КГБ республики Петр Архипов. Он обратился к Шаповаленко:
- Смотрю ваш послужной список. Прямо семимильными шагами поднимались по служебной лестнице. Видно, поддержка у вас солидная. Что же это за сила?
Эти слова произвели мощный эффект. Шаповаленко сник, с него вдруг слетела вся спесь, и неожиданно для всех он воскликнул:
- Товарищи! Я еще не потерянный человек для партии! Во мне много потенциала! Я могу еще послужить партии, стране! Я прошу вас восстановить меня в партии! Простите меня!
Цинизм сказанного потряс меня.
- Вам можно все простить, - сказала я. - Но нельзя простить те два килограмма исчезнувших бесследно наркотиков.
Ведь вы же не без умысла это сделали! Сколько горя и страданий они принесут людям! Сколько судеб они покалечат! И мы не знаем, сколько еще подобных преступлений вы совершили. Нет вам никакого прощения!
В зале повисла мертвая тишина...
Наконец-то заговорил первый секретарь обкома партии Владимир Фатеев и, обращаясь к Шаповаленко, сказал:
- Бюро областного комитета КПСС не считает возможным восстановить вас в партии.
Надо было видеть в этот момент лицо Шаповаленко. Побелевший от злости, он окатил меня ледяным взглядом. Сомнений быть не могло, что он будет мне мстить: я приобрела себе жестокого врага.
По окончании бюро Доку Завгаев, в то время второй секретарь обкома партии, проходя мимо меня, на ходу произнес:
- Сажи, твой ум, честность и смелость не могли остаться незамеченными, даже если бы ты не была ни депутатом, ни членом бюро. Эти качества спрятать невозможно. Я восхищен тобой.
Оказавшись на улице, я решила пройтись пешком. Хотелось избавиться от какой-то неприятной тревоги, возникшей в моей душе. Было понятно, раз директива «восстановить Шаповаленко» пришла в обком из самого ЦК партии, из Москвы, то члены бюро обкома по традиции не могли не подчиниться - и тут вдруг мое поведение, сломавшее заготовленный заранее сценарий.
Стоял холодный декабрь 1987 года. В воздухе витал аромат новогодних праздников. Но у меня праздничного настроения не было. Подходя к дому, я увидела «Москвич», в котором сидели милиционеры. Неподалеку стояла группа молодых парней в гражданском. Меня охватило нехорошее предчувствие. Подумалось: «Надо же, как быстро активизировался бравый милиционер!» Не подавая виду, что мне не по себе или что я что-то заподозрила, я направилась к подъезду.
- Вот она идет, - произнес кто-то из парней и подошел ко мне. Представился Ахмедом, работником Ленинского РОВД. Он сказал, что якобы возле нашего дома была ограблена машина. Милиция нашла похищенное, но не может найти хозяина. Уже всех в доме опросили, но никто не признается.
- Какая красивая сказка, - улыбнувшись, сказала я. - Первый раз в жизни вижу, чтобы милиция нашла вещи, но не нашла хозяина.
- Тем не менее, это правда. А вот тут все время стоит чья-то вишневая «семерка» - это же ваша машина?!
- Да, наша.
- А кстати, - добавил Ахмед, - мы поднимались на девятый этаж. Ты же там живешь? Но там никого нет.
- Как никого нет? - ужаснулась я. Пламенем полыхнула мысль: «Моя дочь...»
- У тебя же 29-я квартира? - настойчиво уточнял Ахмед.
Скрывая волнение, я обвела глазами двор и увидела еще одну машину, полную людей в милицейской форме. И поняла, что это какой-то заговор против меня.
Какие только мысли не приходили в голову в тот момент! Слова Ахмеда о том, что у меня дома никого нет, буквально парализовали меня. Дома должна быть моя дочка: она самостоятельно уходила в школу и одна возвращалась. Неужели?..
Не чувствуя ног, я поднялась на свой этаж и, не помня себя от страха, нажала на кнопку звонка... Дверь открыл муж.
- Что случилось? - он окинул меня встревоженным взглядом. - Опять что-то натворила?
- Ничего не случилось, - услышав радостный дочкин голос, облегченно выдохнула и попыталась успокоить мужа. Я вообще старалась избавлять его от плохих новостей.
Муж в этот раз оказался особенно настойчив: по его словам, вид у меня был не то что необычный, на мне просто лица не было.
- Приходил сюда кто-нибудь? - спрашиваю его, уходя от вопросов.
- Нет! - удивился муж.
- А вы давно дома?
- С пяти часов. А почему ты спрашиваешь? Что же все-та-ки случилось?
Пришлось рассказать и про бюро обкома партии, и о том, как меня сейчас встретили во дворе...
- Ну что... жди теперь... - произнес он.
С этого дня в моей душе поселилась невероятная тревога. Я понимала, что в мой дом готовится войти месть. Откуда ждать удара? Я готова была расстаться с машиной, квартирой, с чем угодно, но только бы не пострадал ребенок! С такой мыслью жить было очень тяжело.
И вот, ровно через месяц после заседания бюро обкома партии, 20 января ко мне в цехе подошли ребята с моего участка:
- Сажи, говорят, наши заводские гаражи взломали. Более десяти вскрыли и оставили нетронутыми, но одну машину угнали. Ты выясни: твоя цела?
«Неужели свершилось?» - подумала я с какой-то неестественной радостью. Машина новая - недавно купленная вишневая «семерка». Ну и пусть! Главное, чтобы - не дочь!
Я позвонила мужу, рассказала о случившемся:
- Да ты что! Наш гараж по
